Игорь Алмазов - Навстречу звездам

— Я тоже это понял — еще тогда… Вне зависимости от того, как я к тебе отношусь, ты едва ли не самый интересный человек, с кем мне приходилось сталкиваться в своей жизни… Но друг с другом, один на один, мы говорим в первый и последний раз за долгие десятилетия… Как ты стал таким? Кто тебе мозги повернул?

— В раннем детстве у меня было ощущение того, что вся огромная страна принадлежит мне наравне со всеми. Я был уверен, что все, что меня окружает, доступно каждому — и мне в том числе. Возможно, это и есть счастье. Настоящее счастье — как воздух: пока оно есть, его не замечаешь… А когда вы начали проводить либеральные реформы, то я сначала не понял — почему одним даются такие огромные привилегии и возможности, а жизнь других становится все хуже и хуже?.. А вот картинка из августа 1991 года: обезумевшая толпа громит памятник Дзержинскому… Да и вообще «демократическое» выступление отличалась отличной организованностью, неистовой волей, несокрушимой уверенностью и тому подобное — в отличие от того, что произошло два года спустя. И еще — отовсюду выпирала жестокая эгоистическая злость. Да, именно эгоистическая — эти человекоподобные точно знали, чего хотели. Они свергали Дзержинского, мечтая о том, как будут «стричь» «быдло» без всяких препятствий со стороны государства. Отнюдь не за «быдло» они поднимали власовский флаг!

— Ты точно знал, что «господином» не станешь?

— Да, точно знал.

— Знаешь… Я как-то задумался над тем, как плодятся фанатики, подобные тебе, и проконсультировался со специалистами. И вот какой интересный механизм открылся. Наиболее активные и непримиримые фанатики получаются как раз из тех, кто когда-то мечтал стать господином, но по каким-то причинам не смог стать и — самое главное! — вбил себе в башку полную невозможность этого. Или кто-то другой постарался вбить этому амбициозному человеку такую мысль. И поэтому он так рассудил: если мне не удалось, то пусть уж вообще не будет «везунчиков» — а значит, «да здравствует революция!» Признайся — именно поэтому ты мечтал о восстановлении социализма?

— Что значит «именно поэтому»? Нет — все проще, как ни странно. Я видел все то, что творилось. Я точно знал, что для полного избавления от тех мерзостей, что были тогда на каждом шагу, есть универсальное средство кардинальная смена строя. Единственный выход из того кризиса — построение социализма более высокого уровня. Более того — только социализм спас бы русский народ от вымирания! Это было мне полностью очевидно. И именно поэтому я, не задумываясь, готов был отдать жизнь за то, чтобы приблизить Революцию хотя бы на день, хотя бы на час. Внести пусть минимальный, но свой вклад. А если дело дойдет до последней черты… Что ж — тогда я был готов умереть, но перед этим непременно ужалить врага — как пчела… Да и вообще — что мне было терять? Таких, как я — рядовых беззащитных граждан, сплошь и рядом похищали и убивали преступники, выкидывали из квартиры на улицу — ни за что, ни про что. Так почему бы перед вполне вероятной смертью не сыграть на упреждение — не дать сдачи заранее, не укусить, не ужалить? Я, повторяю, был типичным представителем нового поколения коммунистов если и не я, то кто-нибудь из таких же, как я, обязательно занял бы это самое место…

— А приспосабливаться, значит, ты не желал? Полагал, что лучше всего пойти по самому радикальному пути?

— Те, кто приспособился бы, получили бы лишь временные блага. Когда начался бы обвал, то проиграли бы все. А «приспосабливаться» — это не для меня. Это наиболее слабые духом тешили себя идиотскими иллюзиями — но не такие, как я. Ваш строй очень многим сломал душу. Даже те, кто был когда-то на словах сторонником коммунистов, очень часто не выдерживали, поддавались на соблазн. Я знал нескольких подобных людей. Один, например, до выборов 1996 года провозглашал себя «идейным коммунистом» — а после «победы» Ельцина сразу же «перекрасился», потом поступил на работу в буржуйскую газету, стал «огребать большие бабки» и даже на высшее образование «забил» — раз все в жизни удалось, то ему лично изменение строя уже ни к чему… Таких, как я, то есть «непримиримых», было поначалу немного, но они, как оказалось, отражали тенденции, которые должны были проявиться позднее. Источники тех тенденций, которые в данный момент еще не проявились, в любом случае находятся в наличии — даже если и не видны сейчас. Это же элементарная диалектика…

— Но ведь тебе наверняка все говорили, что социализм навсегда ушел в прошлое, что возврата коммунистов уже не будет.

— Дело не в названии, а в сути. Я, напротив, отнюдь не был уверен в том, что режим измены и беспредела, режим вопиющей социальной несправедливости установился навсегда. Пока одни будут наживаться за счет других, коммунисты в любом случае не остались бы невостребованными. Это при Брежневе к ним многие потеряли уважение — за ненадобностью… А если бы их снова свергли — что ж, они бы снова начали борьбу. Ведь терять все равно нечего. Два, три раза, десять раз, сто раз, тысячу — но они бы все равно победили — рано или поздно!..

— Да уж, материальные блага и власть ради власти тебя совершенно не интересовали — даже удивительно…

— Что верно, то верно. А вас, я вижу очень возбуждала власть ради власти, вы ловили кайф от того, что вам задницу лизали?

— Человек за этим и приходит на властный Олимп. Это закон жизни, и нечего здесь лицемерить.

— Из этого правила есть исключения.

— Ты имеешь в виду коммунистов? А как же твой любимый товарищ Сталин, «отец всех времен и народов»? Сколько вокруг него развелось подхалимов?

— Да, согласен. К сожалению, Сталин был слишком терпим по отношению к ним — хотя, опять-таки, в отличие от вас, он не «заказывал» культ собственной личности. Сталин поздно понял свои ошибки — те, кто громче всех его превозносил, предали его, убили, оклеветали, сгноили в тюрьме его сына. И я, придя к власти, был уже научен его горьким опытом. Мне нужны были не задолизы, а те, кто не боялся возражать — разумеется, возражать не так, как Троцкий, Каменев, Зиновьев и Бухарин, а исходя из интересов простого народа и величия державы. Мне были нужны не преданные мне лично, а преданные делу Ленина-Сталина. Тот, кто корчит из себя преданного слугу, как правило, в душе таковым не является. Он не предан ни вождю, ни великому делу. И я сделал вывод: если я хотя бы на пушечный выстрел подпущу к Кремлю какого-нибудь хрущеобразного, то рано или поздно страну постигнет не сравнимая ни с чем катастрофа, и второго шанса на восстановление справедливости уже не будет.

— Для тебя, значит, высшей ценностью является справедливость?