Александр Етоев - Обратная сторона Земли

На помосте у дальней стены что-то взвизгнуло и с шумом зашевелилось. Кашляющий надрывный смех возник и сразу же оборвался, словно тот, кто его издал, подавился, захлебнувшись слюной.

– Дождались нового господина, – послышался дряхлый голос. – И новая госпожа при нем. Проходите, что ж вы остановились. Игрушки приготовлены загодя. Князек, а, князек? Ты любишь играть в солдатиков? Их здесь много – целое войско. И все как на подбор храбрецы.

Царица, сжав кулаки и перешагивая через тела убитых, направилась к возвышающемуся помосту.

– Так это ты, ведьма, подарила ему свое безумие?

Из-за высокого кованого сундука вылезла трясущаяся от смеха старуха. Высоко подняв руки и скалясь щербатым ртом, она держала над головой какой-то темный комок.

– Вот он, мой дитятко. Здесь, волосок к волоску. Я сжигаю их по одному, чтобы надольше хватило. Мой, никому его не отдам.

Она прижала комок к груди и стала водить руками, словно укачивала младенца. На сундуке перед ней на плоской тяжелой крышке стояла плошка с огнем. Прозрачное островерхое пламя казалось вылепленным из воска. Она опустила руки, и теперь стало ясно видно, что в сморщенных старушечьих пальцах зажата маленькая человеческая фигурка.

– Иди ко мне, женушка, – поманила она царицу. – Увидишь, как горит мой младенчик. Иди, коли успеешь дойти.

Она поднесла фигурку к огню, и острие пламени коснулось волосяного покрова. Меч выпал из руки Князя, и лицо его перечеркнула морщина боли. Он покачнулся, одежда на нем затлела. Он упал на холодный пол и стал ползать и извиваться, прижимаясь к каменным плитам.

Старуха вынула куклу из пламени, едкий синий дымок пополз по ее руке. Она вдыхала тонкие струи, и лицо ее расплывалось в улыбке.

– Ты думала, что умнее всех. А старуха глупа-глупа, а тебя, умную, перехитрила.

Царица мучилась от бессилья, не зная, как подступиться к старухе. Когда она пыталась сделать шаг в ее сторону, та грозила ей пальцем и подносила куклу к огню.

– Что ты хочешь за его освобождение?

– А что ты мне можешь дать? Только не говори про золото. – Она пнула ногой сундук, и тот отозвался звоном. – Постой. – Старуха задумалась. – Я знаю, что у тебя взять. Отдай мне свою молодость, и князек будет твой.

На полу ворочался Князь. От боли лицо его сделалось старым, пальцы скребли по плитам, он пытался поднять голову, но не хватало сил.

– Тебе не нравится мой обмен? – Старуха погладила куклу. – Дело твое. Я бы на твоем месте не выбирала. Подумай – не будет у тебя этого жеребца, не видать тебе твоей книги. А без книги ты просто девка. И, кроме соплей между ног, ничего у тебя нет.

Царица стояла, не двигаясь. Голова ее опустилась, глаза спрятались в тень.

– Согласна, – проговорила она чуть слышно.

– Еще бы, – хрипло рассмеялась старуха. – Я и не сомневалась. Власть и молодость. Все и ничего.

Она поманила рукой.

– Иди сюда, ну же… – Она взяла в руку плошку с огнем и держала, легко покачивая. Кукла, изображавшая Князя, была зажата в другой. – Я жду.

Царица сделала шаг. Старуха с огнем и куклой отступила ближе к стене. Прямо за ней, очерченная овальной тенью, в стене была прорублена ниша. Она вошла в эту тень, и в мягком свете огня блеснули каменные ступени.

– Сюда. – Старуха ступила на лестницу и повернула к царице голову, приглашая ее за собой.

Царица, как завороженная, шагнула следом за ведьмой. Лестница, загибаясь спиралью, уходила все выше и выше. Старуха шла впереди, у царицы перед глазами мелькала ее согнутая спина и по низким сводчатым стенам прыгала горбатая тень.

Чем выше они поднимались, тем круче становился подъем. Ступени сделались [/]уже, и каждый шаг давался царице все тяжелее и тяжелее. Ей хотелось остановиться, унять колотье в груди, но идущая впереди старуха, ловко одолевая ступени, не давала ни минуты на отдых. Наоборот, она поднималась быстрее, и лицо ее, когда она оборачивалась, стало странно преображаться. На глазах она делалась молодой, разглаживалась кожа лица, куда-то исчезли морщины. Волосы из бледных и торчащих пучками метелок сделались густыми и темными и спадали на молодые плечи.

Подъем не кончался. Ноги у царицы дрожали. Ей стало казаться, что бесконечная дорога наверх окажется для нее последней – впереди только мрак и смерть. И когда на очередном повороте в лицо ударило холодом и забрезжил неясный свет, царица отказывалась поверить, что дороге пришел конец.

Пламя дернулось и погасло. Царица бросилась, чтобы вырвать куклу, но почувствовала, как заходится сердце, и без сил схватилась за стену. И тогда она увидела свою руку – высохшую руку старухи.

Она подняла глаза и посмотрела на ту, что стояла сейчас перед ней. Трудно было поверить, что юное существо, почти девочка со смеющимися глазами, еще недавно было дряхлой сгорбленной ведьмой, немощной и едва живой.

– Вот мы и пришли. Больше она мне не нужна. – Бросив царице куклу, она пальцем показала на лестницу. – Возвращайся к своему Князю. Он ждет. И возьми плошку с огнем, чтобы в темноте не подвернуть ногу.

Круглая каменная площадка, опоясанная зубцами стен, вздрагивала от порывов ветра. Белые вихри света разрывали туманный свод, из прорех вылетали птицы и, расправив ломкие крылья, падали и исчезали из глаз. Внизу под стенами башни глухо ревела вода. Пахло солью и океанской свежестью. Брызги соленой воды взметывались над каменными зубцами и бисером ложились у ног.

Протянув плошку царице, девочка отбежала к стене, легко запрыгнула на ее край, руками удерживаясь за зубья.

– Прощай. – Она обернулась и помахала царице рукой.

Ветер ударил с силой, и последнее, что царица увидела, – парус ее белого платья и золотой блеск в волосах. Ветер уносил ее в небо, туда, где в невидимой глубине над миром вставало солнце.

Князь сидел на высоком стуле с вырезанной над изголовьем «К», и глаза его были закрыты. В ногах развалился пес. Временами он вскидывал голову, прислушиваясь к неясным звукам, озирался беспокойно и грозно и вновь погружался в дрему. Зал был едва освещен. Князь не любил света. От света болели глаза, а мягкая ласковая полутьма, которая его окружала, дарила сердцу покой, а мыслям – сонную сладость.

– Господин, – услышал он голос. – Вас требует царица.

Князь поднялся. По черной коже плаща пробежали тусклые блики. Опираясь рукой на плечо слуги, он пересек зал и остановился у двери с зажженными по сторонам светильниками. Слуга распахнул створки. Из-за двери потянуло теплом и смоляным запахом из камина.

Укутанная в тяжелые одеяла, царица лежала, не двигаясь. Казалось, она спала. Прозрачное основание ложа светилось внутренним светом, мягкие световые волны перекатывались в глубине стекла, и если бы не ворох перин и не свешивающиеся края одеяла, можно было подумать, что ее бесплотное тело неподвижно лежит на воздухе.