Хью Хауи - Очистка-3. Изгнание/Сброс петель

— Правильно сделали.

Уокер вытер слёзы и покивал.

— Голова у него варила лучше, чем у любого из нас.

— Я знаю. Он сказал мне, что эта штука — программа, которая создаёт очень чёткие и правдоподобные изображения. Вроде тех картин, что мы видим на экранах, показывающих наружный мир…

Она сделала краткую паузу — ждала, как он прореагирует. Табу запрещало произносить слова «наружный мир» в любом контексте. Уокер не дрогнул. Как Джульетта и надеялась, он был слишком стар, чтобы поддаваться каким-то детским страхам. И слишком одинок и печален, чтобы вообще обращать внимание на какие-то негласные запреты.

— Так вот, в той записке, что он прислал, говорится про какие-то пкс — что их плотность слишком велика. — Она показала ему сделанную ею копию. Уокер схватил свои бинокуляры и надвинул их на лоб.

— Пиксели, — пояснил он, шмыгая носом. — Он говорит о крохотных точках, из которых складывается изображение. Их называют пикселями. — Уокер взял из пальцев Джульетты записку и почитал про себя. — «Здесь небезопасно». — Он поскрёб небритый подбородок и покачал головой. — Мать их.

— Уокер, что за экран может иметь такие размеры — восемь дюймов на два? — Джульетта оглянулась на все эти платы, дисплеи и мотки проводов, разбросанные по всей мастерской. — Есть у тебя что-нибудь наподобие?

— Восемь на два? Ну, может, какая-гибудь контрольная панель, как на серверах ставят, или что-то в этом роде… Как раз достаточно, чтобы показать несколько строк текста, данные по внутренней температуре, частоту… — Он покачал головой. — Да, но для этих штук такая плотность пикселей не нужна. Даже если бы это было возможно, то к чему? Человеческий глаз не отличит один пиксель от соседнего, даже если бы они были у тебя прямо перед носом.

Он ещё несколько мгновений всматривался в записку, потирая щетину.

— А что это за чушь про ленту и твою шутку? О чём это он?

Джульетта заглянула в записку.

— Я тоже раздумывала над этим. Может, он имел в виду ту высокопрочную изоленту, которую стянул для меня некоторое время назад?

— Да было вроде что-то такое…

— А помнишь, какие у нас с ней были проблемы? Когда мы обернули этой лентой выхлопное сопло, то она чуть не загорелась. Не высокопрочная лента, а полное дерьмо. По-моему, он тогда прислал записку, спрашивал, дошла ли лента, которую он послал, нормально? А я ему написала, да, мол, дошла, спасибо, но даже если бы она была специально сконструирована для саморазрушения, то не смогла бы саморазрушиться лучше.

— Это и была шутка?

Уокер развернулся на табурете и опёрся локтями на верстак. Он продолжал вглядываться в чёрные буквы на бумажке, как будто они были лицом Скотти, как будто его маленькая «тень» вернулась в последний раз, чтобы сообщить старику что-то важное.

— Он говорит, что моя шутка оказалась правдой, — сказала Джульетта. — Я уже три часа на ногах, всё думаю об этом. До смерти хотелось поговорить с кем-нибудь.

Уокер, выгнув брови, бросил на неё взгляд через плечо.

— Я не шериф, Уок, — продолжала Джульетта. — Ну нет у меня к этому задатков. Не надо было и браться. Но одно я знаю точно: то, что я сейчас тебе скажу, может отправить меня на очистку…

Уокер тут же слез с табурета и пошёл к двери, прочь от своей гостьи. Джульетта про себя выругалась: не надо было ей приходить, не надо было вообще рот раскрывать! Пошла бы себе вкалывать в первую смену, и гори оно всё синим пламенем…

Уокер плотно затворил дверь и запер её на замок. Взглянув на Джульетту, он поднял вверх палец, затем направился к воздушному компрессору и вытащил шланг. Перекинул рубильник, машина заработала — воздух начал с громким шипением вырываться из наконечника шланга. Под невыносимый лязг и грохот компрессорного мотора старик вернулся к верстаку и уселся на табурет. Его широко раскрытые глаза выжидающе уставились на Джульетту.

— Там, наверху, есть холм с ложбинкой, — заговорила она. Ей пришлось слегка повысить голос. — Я не знаю, как давно ты видел те холмы, но там лежат два мёртвых тела, совсем рядом — муж и жена. Если приглядеться, то повсюду увидишь множество таких же бугров — это все те, кто ушёл на очистку, на разных стадиях разложения. Большинство уже рассыпались в пыль, конечно, за столько-то лет.

Уокер поёжился от нарисованной ею картины.

— Сколько лет было у них, чтобы улучшить скафандры? Чтобы у обречённых появился хоть какой-нибудь шанс? Несколько сот?

Он кивнул.

— И всё равно — никто не уходит далеко. А вот чтобы времени не хватило для очистки — такого не случалось ни разу.

Уокер поднял глаза и встретился с ней взглядом.

— Твоя шутка не в бровь, а в глаз, — сказал он. — Изолента. Она специально изготовлена так, чтобы не выполнять своего предназначения.

Джульетта поджала губы.

— Вот и я думаю то же самое. И так обстоит дело не только с лентой. Помнишь те уплотнители, несколько лет назад? Их доставили нам по ошибке, вместо IT, и мы установили их на водяные насосы?

— Мы тогда ещё хохотали над айтишниками, мол, что за олухи…

— А на самом деле олухи — это мы, — проговорила Джульетта. И как же, чёрт возьми, приятно было высказаться другому человеку, поделиться с ним своими догадками!

А ещё Джульетта была уверена в том, что разрешила загадку с высокой стоимостью электронных посланий: это сделано для того, чтобы затруднить людям свободное общение. Размышляете? Пожалуйста. Мысли можно похоронить вместе с человеком. Но никакого сотрудничества, никаких объединений, никакого обмена идеями.

— Ты считаешь, они держат нас внизу, потому что здесь мы ближе к нефти? — задала она вопрос Уокеру. — А вот я так не думаю. Больше не думаю. Я считаю, что они держат любого, у кого есть хоть какие-то наклонности к технике, как можно дальше от себя. Существуют две цепи снабжения, два способа изготовления частей — всё в полной тайне. И кто-нибудь когда-либо задавал им об этом вопросы? Нет. А всё почему? Потому что тогда очистка гарантирована.

— По-твоему, они убили Скотти? — спросил Уокер.

Джульетта кивнула.

— Уок, по-видимому, всё гораздо хуже. — Она наклонилась ближе. Грохот компрессора и свист вырывающегося под давлением воздуха наполняли мастерскую. — Я думаю, они убивают всех.

Джульетта отправилась на смену в шесть; разговор с Уокером не выходил у неё из головы. Когда она вошла в диспетчерскую, находящиеся там техники встретили её долгими аплодисментами — ей даже неловко стало. Нокс всего лишь обжёг её угрюмым взглядом из своего угла — наверно, впал в своё обычное брюзгливое настроение. Он ведь уже её поприветствовал и вовсе не собирался проделывать это дважды.