Екатерина Морозова - Бог и попаданцы

— Ты вообще молчи, ленивый кусок позолоченных экскрементов! — огрызнулась Маша. Ваня прыснул, а Женя (вышеупомянутый кусок и далее по тексту) начал привычную уже дискуссию:

— Если твои предки не могут тебя обеспечить, это твои проблемы. Мне вот с родителями повезло.

— Ой, хватит об этом! — попросил Саша, вынимая из уха наушник. — Если ты ездишь за границу не раз и не два в год, а четыре, разница невелика. А в школе надо приобретать знания, а не прихвостней.

— Зависть — разрушающее чувство! — выдал Женя «умную фразу» (он стоял между теми, кто читает всегда, и теми, кто не читает вообще ничего, но всем, что он почерпнул из книг, были пафосные цитаты).

— Чему завидовать? Тому, что у тебя каждый месяц новые «отношения», твоей голубой… крови, твоим перевернутым и мало что знающим мозгам или тому, что ты уже год нам всем грозишься записать песню и все никак не запишешь? — Было видно, что у Маши откровенно «наболело».

— Ой, Маш, ты прямо как Лена! — поморщился Женя. — Кстати, чего ее сегодня нет?

— По-моему, она просто решила прогулять и съездить в Москву за книгами, — честно ответила Маша, к концу фразы понимая, что надо было отмолчаться.

— Как можно любить книги ПО ИСТОРИИ? — спросил Женя.

— Если честно, не понимаю, но люди ведь разные бывают. Я, например, мало понимаю, как можно ненавидеть школу и говорить гадости про учителей, но тебя же не переделаешь!

С Женей у Маши была связана отдельная, грустно-противная глава ее жизни. В конце восьмого класса, когда отношения с Леной еще только начинали трещать, он был первым, кто начал с ней общаться. Он вообще со всеми общался, хотя далеко не всем был приятен. Машу угораздило в него влюбиться, хотя она и поняла со временем, как он ей противен. Более того, черт ее дернул признаться ему в фигне, происходившей у нее в голове, и с тех пор он ее постоянно этим подкалывал. А еще с ним невозможно было завязать общаться. Иногда мешали остатки глюков (казалось бы, давно вытесненных Ваней, чувство к которому было куда глубже и спокойнее), иногда не помогали даже попытки ударить его кулаком в лицо. Ладно, это совсем другая история, и ей здесь, по-хорошему, не место.

Когда уже начался урок, Маша вспомнила, что так и не обсудила с Ваней тот обмен сообщениями. Она достала телефон (хотя учительница к телефонам относилась очень плохо) и набрала СМС Ване: «Давай сегодня сходим куда-нибудь погулять. Хочется поговорить и немного в себе разобраться». Пришел ответ: «Давай в пять, а то у меня информатика». «Отлично!» — ответила Маша.

А Бог смотрел сверху на бесконечные миры, в каждом из которых миллиарды людей общались друг с другом и где миллиарды людей были счастливы. Смотрел и чувствовал свое одиночество. Раньше он просто управлял мирами и не чувствовал ничего такого. И, как выходит, совсем не потому, что был слишком занят. Просто раньше он не задумывался о человеческих чувствах, точнее, никогда не примерял их на себя. Но встреча с Сашей что-то в нем изменила.

Те два месяца, те воистину божественные (в земном смысле этого слова), которые он провел на Земле, не прошли даром. Бог, конечно, не жил все время в теле Саши. Он соблюдал правила межмирового туризма, избегая, правда, вселенных, где надвигался кризис. Он выбирал миры, где все в порядке. Он общался, тусовался, веселился, учился. Он всегда почему-то попадал в тело не старше земных двадцати пяти лет, здоровое и в отличной форме. В конце концов, ему это было можно, а один день в теле — не то, из-за чего стоит спорить и строиться в очереди. Тел в мирах много. В лучшие из них попадают преждевременно умершие от неизлечимых болезней, если пожелают осесть на одном месте, а не путешествовать бесконечно по разным вселенным. Тела покидают некоторые потенциальные самоубийцы, и, если они не будут полезны в других мирах, их души попадают в виденное Сашей Чистилище. Телами меняются туристы и попаданцы. Два месяца во всем этом участвовал еще и Бог, надеясь, что не нарушает никаких правил и закономерностей. Это было странно — пользоваться тем, что когда-то сам задумал, и видеть, что не знаешь, что и как работает. Что за сила выполняла его приказы, Бог не задумывался. Он принимал решения.

Те два месяца были замечательными, да. Тогда Бог почувствовал себя не «бессмертным и мудрым», а таким, как все, и это было волшебно. А теперь он снова был Тем, Кто над всеми, и ему требовался собеседник по уровню. Такой собеседник, чтобы можно было говорить и говорить, и в разговорах коротать века и миллиарды лет. И чтобы его другу это тоже доставляло удовольствие.

Итак, если есть такой на Земле или еще где, пусть придет. Не тот, кто думает, что сможет, а тот, кто и взаправду достоин, пусть придет.

Зов Бога прозвучал, и все его слышали, хотя он и не обладал громкостью или протяжностью. Просто он однажды отложился у всех в голове, и все, кто верил в Бога, знали, что нужно Богу. И никто из истинно верующих не посягал на роль, отведенную Богом мудрейшему из смертных.

Были такие, что думали, что они справятся лучше всех. Умнейшие из них начинали представлять себе будущий Разговор и понимали, что не смогут. Самонадеяннейшие же просто оставались жить в своем мире, думая, как несправедливо с ними обошлись. Наказывать за самонадеянность Бог не собирался, жизнь научит.

А Бог смотрел на миры, читал мысли и выбирал, выбирал. И выбрал. Никто не узнал, на кого пал выбор Бога. Просто никто не знал этого человека и не заметил его ухода. Все, кто знал разницу между умом и мудростью, вспоминали мудрейших из тех, кого встречали на своем жизненном пути, и думали, не им ли так повезло, но никто не знал наверняка, кроме самого Избранника…

— Здравствуй, Бог! — сказала пожилая женщина, давя желание перекреститься: очень уж неуместным ей это казалось в такой момент.

— Здравствуй. Ты уже знаешь, зачем ты здесь.

— Я знаю, кого Ты искал. Но я никогда не думала, что подхожу. Я даже не знаю, о чем говорить.

— Да обо всем, о чем хочешь. Жизнь человеческая — такое чудо, что даже мне неподвластно, а значит, тебе есть, что сказать.

И начался Разговор. Наверное, он уже и не прекращался. Бог продолжал наблюдать за мирами и принимать решения, но теперь Он был не один. По легенде христиан, Его было трое, но это была ошибка. Теперь их было двое. Двое самых мудрых существ во всех мирах.

Кто была эта женщина? В каком бы мире вы ни жили, в какой стране или в каком городе, вы представите ее такой, как самые мудрые из ваших наставников, если вам с ними повезло. Мне повезло, и мне есть, кого представить на месте Великой Собеседницы. Даже не одного человека. Но вижу я почему-то одну ее. Хотя вопрос, каким я вижу Бога, остается для меня открытым.