Алексей Лукьянов - Карлики-великаны

— С удовольствием!

— Стойте! — заорал Громыхайло. — Жалкие инфантильные людишки! Я найду вам глобус!

— Это что еще за хрень?

— Это объемная карта мира, идиоты! — продолжал истерику карлик.

— Сам идиот! — огрызнулся Трефаил. — На кой хрен нам объемная карта мира?

— Вы же сами говорили…

— Мы компас ищем, а не какой-то глобус. Блин, слово какое-то шарообразное.

Влас деликатно кашлянул.

— Будь здоров, — сказал Мумукин.

— Мне кажется, нас окружили, — перевел кашель Хольмарк.

Мумукин с Трефаилом огляделись. Хаотическое движение в городе прекратилось. Казалось, все население только и ждало, когда появятся наши герои.

— У них в руках камни, я правильно понял? — краешком рта спросил Мумукин.

— Угу. А сзади видишь фигню? Это ядерная пушка.

— Это которая с большими ядрами?

— С охренительно большими!

Мумукин сдавил в кулаке Прохердея.

— Конан-разрушитель хренов. Все порушил, а пушку оставил.

— Откуда я знал, что это пушка? — прохрипел пленник. — Я думал — старая котельная.

— Чем тебе думать, у тебя голова меньше наперстка!

Впрочем, долго ругаться не имело смысла, ибо предстояло куда более важное занятие — спасти шкуры.

— Мумукин, ты — золотые гланды всего Архипелага, — соврал Трефаил. — Наша жизнь — на кончике твоего языка. Если ты не уболтаешь аборигенов — они нас уроют.

— А поцеловать?

— Не надо. Тебя на всех не хватит. Не томи публику, говори давай.

И Мумукин дал:

— Доброе утро, Хоркайдо. Говорит и показывает экспериментальный вещательный канал «Гониво»… простите, «Огниво». Тема сегодняшнего выпуска — СПИД. О синдроме, приобретенном интимными делами, известно с незапамятных времен…

Дальше пошло действительно гониво. Унд Зыпцихь хоть и успел за время путешествия немного привыкнуть к болтовне Тургения, все же побледнел и болезненно задергался, когда «золотые гланды» гнали полную бессмыслицу в прямом эфире уже десять минут, а Громыхайло тихонько спросил у Трефаила:

— Ты где раскопал этот патефон?

— Молчи, сволочь!

Польщенный, рыжий замолк.

— …и потому нам нужен компас, — закончил вещать Мумукин.

Туземцы счастливо захлопали — очевидно, они уже не ожидали уйти живыми, и проявленный оратором гуманизм впечатлил их до слез.

— Перед вами выступал повсеместно полюбившийся публике Тургений Мумукин!

После реплики Трефаила все смолкли, и теперь в глазах народа читалась не благодарность, но священный трепет.

— А кто из вас будет Трихопол? — спросил мужик в кальсонах и остроконечных туфлях на босу ногу.

— Я вообще-то Трефаил… — поправил Сууркисат.

— Но ход ваших мыслей мне нравится, — похвалил мужика Тургений.

Толпа взорвалась овациями и ликующим свистом.

Экипаж и пассажиров парохода «Ботаник» разрывали внутренние противоречия. Одним хотелось обратно в Перепаловск, другим — выполнить задание, Люлику хотелось Лысюку, а Лысюка требовала объяснений. Опасаясь бунта на корабле, капитан Касимсот отважился вскрыть карты и начистоту выложил историю исчезновения дилетантов… то есть диссидентов.

— Тургений! — зарыдала Нямня, услыхав про судьбу кумира.

— Брюлики… — вздохнул Биркель.

— Идиоты! — проскрежетал зубами Донт. — Где мы будем искать этих уродов? Кругом вода!

Напрасно Евопри Васхадиттильстваа пытался закрыть рот своей спутнице.

— Чебаданчик говорил, что они такие шумные, что сами себя обнаружат, — ляпнула Берта Сигизмундовна…

— Кто говорил? — обалдели Касимсоты в один голос.

— Че Бадан Пай. Вы что, министра обороны не знаете?

— Ну не то чтобы знакомы… — смутился Биркель.

— Какого-такого вы на пароходе делаете? — не понял капитан. — Вы что, в Ацетонии в отпуске были?

— Мы жили там, — оскорбилась Хрюндя. — В десятиэтажном дворце.

— Какой дворец? Вы что несете? Чтобы министр обороны жил во враждебном государстве? — Возмущению Люлика не было предела: как любой контрабандист, он считал себя патриотом. — Вы еще скажите, что весь Верховный Совет…

Тут старшего Касимсота поразила ужасная догадка:

— Вы это с ним по мобильному общались?

— Нет, — простонал Евопри.

— Да, — сказали сестры.

В следующее мгновение Люлик уже свистал всех наверх, а еще через минуту команда, не стесняясь в выражениях и средствах воздействия, изымала у пассажиров средства связи, и таковых, включая резервные, набралось более сорока штук.

— За борт! — приказал капитан.

— Зело отмщен будешь, пес смердячий, — пообещал Димон Скоряк, эмиссар самого Распута.

— От смерда слышу, — ответил Люлик.

По всему выходило, что бунт на корабле все же произошел, да не просто бунт, а открытое антиправительственное выступление.

— Капитан, Хоркайдо на носу! — доложил штурман.

— Им же хуже, — глубокомысленно промолвил Касимсот.

Трудно сказать, кого он имел в виду.

— Обалдеть, я — герой революции! — Мумукин самодовольно ухмыльнулся.

— Не ты, а мы.

— Я знаменитость.

— Не ты, а мы.

— Что ты пристал! — возмутился Тургений. — Твое дело маленькое — кидай себе уголь в топку и кидай. А я глаголом жгу сердца людей.

— Жжет он, поглядите на него, — лениво огрызнулся Трефаил.

Его не особенно волновала мирская слава. Больше всего Сууркисата занимал знакомый пароход, отчего-то прекрасно просматривающийся на таком расстоянии…

— Бать, — не прекращая таращиться в морскую даль, спросил Трефаил, — ты ничего необычного не замечаешь?

Ванзайц ответил не сразу. Он пытался что-то втемяшить пленному карлику, и бог знает, каких усилий ему стоило не надрать бестолочи задницу.

— Тупица, где ты видел компас с одной стрелкой?! Ну ладно, покажет он тебе, где Север, а Южный полюс где?! А? Может, с другой стороны?

А Западный, а Восточный полюса?!

— Да ты чего на меня орешь, пень старый?! Пользуйся, пожалуйста.

Идиотская у вас страна: глобуса нет, зато у компаса четыре стрелки, — фыркнул Прохердей.

— Батя, — еще раз позвал Сууркисат. — Оторвись от дебатов, посмотри на мир свежим оком.

Продолжая фыркать и брызгать слюной, астроном осмотрелся. Кругом, как и положено, море. Пара дней ушла на то, чтобы обойти все населенные пункты Хоркайдо с радостной вестью, что Мумукин и Трефаил живы и продолжают бороться с ненавистным паровым режимом. Потом лидеры восстания попросили компас и отправились «нести мир и свободу на Куриллы». Унд Зыпцыхь не менее часа искал направление, совмещая стрелки строптивого прибора по всем четырем полюсам, а потом велел идти «вон туда»…