Михаил Хрипин - Меня разбудил кот (сборник)

— Давай, давай. — Продавщица насупилась. — Таскаются тута, нет бы делом занималися… — проворчала она более спокойно, по-прежнему глядя на Ваську.

Он аккуратно открыл дверь, выскользнул в щель на улицу и отошел на несколько шагов. Его словно водой окатили. Сердце колотилось, руки сжались в кулаки, и он с запозданием вспомнил, что держал сигареты. Они были безнадежно испорчены. Он расковырял пачку, посмотрел, нет ли целой. Одна чудом уцелела. Он достал ее, остальное бросил в урну. И тут до него дошло, что у него нет зажигалки. И не было никогда. Как же можно было так проколоться?

Возня с пачкой отвлекла его, он немного расслабился. Однако мысль о зажигалке вернула его к действительности — купить ее можно было только в этом магазинчике. А там — эта тетка.

«Бред какой-то, — подумал Васька. — При чем тут Борхес? Неужели ничего другого не нашлось?»

Он попытался построить общую картину, но концы не сходились. Он переставал понимать, что вокруг происходит. Шаблоны рушились, типичности вокруг не было. Это пугало его. Он стоял с сигаретой в руке и смотрел под ноги, на уже горячий асфальт.

«Как же я ненавижу этот город, — подумал он, замечая, что в нем зарождается ярость. — Чертов асфальт, и ни травинки кругом. Ни клочка земли, ни листика, ни веточки! С чего я взял, что будет легко справиться? Справишься тут, когда кругом такое происходит! — Он рассеянно мял пальцами сигарету. — Ничего не понимаю, неужели я упустил что-то в самом начале?»

Васька посмотрел на коричневые крошки, облепившие вспотевшие пальцы. Поднес к глазам, вгляделся в остатки табака. Сухие листочки, съежившиеся, пахучие, вызвали вдруг в нем жалость. Он подумал, как этот табак рос, наливался соком. «Где-то недалеко есть трава», — подумал Васька. В голове вспыхнула картина сельского пейзажа. Стена леса на краю луга, ветер колышет желтые и сиреневые цветы, в знойном воздухе снуют ласточки. Ваське нестерпимо захотелось туда. Он посмотрел на часы — время еще было, легко можно успеть. Васька решил, что нужно обязательно чуть-чуть отдохнуть. Иначе сегодня все сорвется. Он порылся в карманах. Денег оказалось достаточно, чтобы выполнить план.

Он подошел к краю тротуара и встал в типичную позу голосующего.

Через какое-то время подъехала «копейка», груженая всяким садоводческим хламом. «Дачник, — подумал Васька. — Как замечательно! Наверняка по пути». Весь салон был завален коробками, свертками и какими-то палками. Васька вдруг усомнился в удаче. Нагнувшись к окну, он увидел, что пожилой сухонький дедуля уже переставляет коробку с переднего сиденья назад. «Все же повезло, — уверился Васька. — Скучно ехать, видать, подвезет даже просто за разговор».

Он сел вперед, моментально договорился с дедом проехать до первой деревни, и они отъехали. Васька чувствовал, что все больше успокаивается. Теперь уже было не далеко, машина шла мягко, резво, а образ странной продавщицы почти совсем улетучился. Дед говорил что-то про помидоры. Васька кивал. За окном уже мелькали придорожные кусты, все покрытые коркой грязно-серой пыли. На горизонте показалась полоска леса, Васька впился в нее взглядом, наблюдая, как она приближается.

— Студент? — вдруг спросил дачник.

— Мм?

— Говорю: студент.

— Ага. Экзамен сегодня.

— Компьютерщик? — дед пристально посмотрел на него, словно собирался принять только такой ответ.

— Юрист, — гордо ответил Васька.

Дед фыркнул.

— Юрист! Ха!

— Простите…

— Юристов скоро не станет, — безапелляционно заявил дед.

— В каком смысле? — Васька вылупился на него, как на попугая в курятнике.

— Нечего им будет делать.

— Мне кажется…

— А мне кажется, — с нажимом произнес дачник, — что так и будет. Скоро совсем другое время настанет, так-то. Люди где сейчас?

Васька не нашелся, что ответить. Дед продолжал:

— Люди летят на Марс. В космос они летят. Зачем там юристы?

— Аа… — Васька открыл было рот, но понял, что ничего сказать не сможет. Это уже слишком.

— Что они там найдут, на Марсе, ты знаешь?

— А кто вообще… — попытался встрять Васька, но понял, что вопросы деда явно не требуют ответа.

— Не знаешь ты ничего. Вот то-то. А еще говоришь о юриспруденции. Странно это, для такого, как ты.

— Для какого — «такого»?

— Я думал, вы не такие… — констатировал дед.

Васька взглянул деду в глаза и увидел странный блеск. Словно была какая-то тайна, о которой тот не говорит, но только потому, что уверен, что Васька и так уже все знает. Да, точно, это блеск глаз заговорщика! Причем заговорщика, говорящего сейчас с менее опытным, но все же посвященным коллегой.

Васька вдруг опомнился. «Опять то же самое! — Внутри него что-то дико кричало. — Невозможно. Так дальше невозможно!» Он засуетился на сиденье, перехватил поудобнее рюкзак. В глазах мелькнуло отчаяние.

— Чего удумал? — спросил дед.

— Остановите, — взмолился Васька. — Мне нужно выйти.

Машина остановилась, чуть покосившись на пологой обочине.

— Что, передумал? — спросил дед, хитро улыбаясь. — Иди, иди. Подумай хорошенько!

Васька уже вывалился наружу. Хлопнула дверь, он сделал шаг назад, крепко сжимая в руках рюкзак. Машина сорвалась с места и с торжествующей пробуксовкой выскочила на дорогу. Не стартуют так машины дачников, груженые садовым барахлом. Особенно, древняя «копейка» пенсионера, что старше Васьки раза в два.

Ваську прошиб холодный пот. Мерзкая струйка потекла по спине. Он убедился, что машина уже далеко, лишь пыль взвивается за поворотом, и повернулся к канаве. Примерившись, перепрыгнул ее, оказался по колено в пыльной траве. Пошел торопливым шагом в сторону кустов, росших на краю недалекого леса. Это было именно то, что ему нужно.

Забравшись в кусты, он долго стоял, прислушивался к природе. Изредка проезжали машины, но их не было видно из кустов, а они не видели его. Щебетали птицы. Ветер шелестел в густых кронах недавно одевшихся берез. Чуть поскрипывали стволы.

Ваське стало так спокойно, накатило такое умиротворение, что он понял: не сможет вернуться в город. Все-таки, это не для него. Тут нужна совсем другая подготовка.

Он начал раздеваться. С мягким шлепком в траву бухнулся рюкзак, полетели кувырком кроссовки. Васька одним рывком стянул футболку, скомкал и кинул на рюкзак. Джинсы шлепнулись сверху. Он постоял в одних трусах, словно в нерешительности, потом, вздохнув глубоко, стянул и их.

Панцирь сразу начал разламываться, захрустел, защекотало свежим воздухом.

— Что я скажу, когда вернусь? — промелькнула у него в голове последняя человеческая мысль, а задние псевдоподии уже взрыхляли землю, затаскивая нижний конец тела в мягкую, безопасную, пахучую теплоту свежей норы.