Джон Кристофер - Равносильно смерти

Эмиль Логан, вы изгнаны из двадцать второго века. Сейчас вы уснете».

Все еще глядя вверх, он услышал слабое шипение — это газ проникал через входные клапаны камеры. Он уловил характерный резкий запах и — уснул.

Люди. Они окружали его, человеческую песчинку, сплошной единой массой, которая несла его вместе со всеми. Туннель. Лестницы, ведущие вверх. Ему в лицо пахнуло запахом разгоряченных потных человеческих тел. Он был одет в странную одежду из грубой ткани, а вместо привычных контактных линз на носу были прилажены два стекла, вставленные в оправу.

Лестница привела его к чему-то вроде открытого зала. Улица, невероятно скученное движение. Слева он заметил киоск, торгующий газетами и журналами. Он пробился к нему сквозь толпу. Пошарив в кармане, обнаружил мелочь, протянул руку через прилавок и взял газету. Когда он взглянул на нее, руки у него задрожали.

Это была «Нью-Йорк Геральд Трибюн». 1954 год.

Люди стали оглядываться на него, когда он начал вопить.

К фантастике подходят по-разному. Одни видят в ней литературу о будущем. Она, по их мнению, предназначена к тому, чтобы рассказать нам о человечестве, каким оно будет через сотни и тысячи лет. Другие не ждут от нее подобных пророчеств, и фантастические ситуации, им кажется, имеют целью как можно острее обрисовать сегодняшнюю жизнь, выявить сегодняшние проблемы, поговорить о том, что скрыто под покровом повседневности, но о чем стоило бы задуматься.

Кто из них прав? В одних случаях, по отношению к од ним произведениям, вероятно. — одни, в других — другие. Но если говорить о современной фантастике в целом, о том, что составляет главное в ней, то правы сразу и те и другие. Мы живем в мире, где идет научно-техническая революция, преобразующая этот мир у нас на глазах, и научная фантастика острее и раньше других видов литературы ощутила дыхание перемен. Будущее, о котором пишет фантастика, большей частью отнюдь не условно — фантасты в самом деле пытаются предугадать те или иные его конкретные формы. Но относиться к ним они могут по-разному. Они помнят, что будущее зависимо от настоящего, что так или иначе оно формируется настоящим. Поэтому разговор о будущем оказывается одновременно разговором о сегодняшнем дне.

Джон Кристофер в своем рассказе «Равносильно смерти» переносит нас в мир будущего, каким он видится американской фантастике. Она начала обживать этот мир очень давно. Уже с конца тридцатых годов, сначала в творчестве Роберта Хайнлайна, а затем в произведениях хорошо известных советскому читателю Айзека Азимова и долго работавшего в Америке английского фантаста Артура Кларка возникает и разрабатывается в деталях мир, где Луна и Марс давно обжиты, космические полеты в пределах Солнечной системы давно стали повседневностью, и грандиозные, кажущиеся целыми планетами, звездные корабли отправляются к чужим мирам.

Но каковы будут человеческие отношения в эти далекие времена?

Здесь, как говорится, сколько людей, столько и мнений. Одни фантасты (не без задней мысли, конечно, — они здесь выступают как сатирики) рисуют мир, в котором все нравственные и правовые понятия перевернуты. Так поступает, например, Роберт Шекли в повести «Билет на планету Транай», где изображена «утопия, целиком построенная на основах частной собственности». В этой стране нет налогов — потому что представители правительства просто грабят прохожих на улицах, нет преступлений, потому что ограбление не считается преступлением, нет судов, потому что «потенциальных убийц» просто убивают при встрече члены правительства, а ошибиться при этом они не могут, потому что на Транае известно — правительство никогда не ошибается. Другие писатели показывают столкновение устойчивых нравственных категорий с изменившимися общественными нормами.

Именно это и характерно для автора рассказа «Равносильно смерти». Время действия перенесено в XXII век, но Джон Кристофер в своем повествовании опирается на американский образ жизни наших дней. Преступление Эмиля Логана напоминает нам десятки трагических случаев, о которых так часто сообщает печать современной Америки, случаев, порожденных алчностью и страстью к наживе.

«Электронный судья», подобный тому, что изображен в рассказе Кристофера, безусловно, чуждый нашим понятиям о правосудии. — не новость в фантастике. Он кочует из рассказа в рассказ, олицетворяя собой то наиболее «очищенную» от человеческих эмоций справедливость, то бесчеловечность буржуазной юстиции. В рассказе Джона Кристофера этот судья действует не один — он дополнен живыми присяжными.

Приговор, который он выносит преступнику, должен соответствовать тяжести совершенного преступления, и автор ни минуты не сомневается в справедливости этого приговора — высылке преступника в век и страну, где подобные преступления являются чуть ли не нормой — так они стали обычны, и где жизнь человека невыносима, — в Америку середины двадцатого века. Этой сатирической нотой заканчивает свой космический детектив Джон Кристофер.

Рассказ Кристофера привлек внимание нескольких переводчиков. Один из переводов мы и предлагаем читателям журнала.