Валерий Михайлов - Мастера Книги

Вот только Книга открывала каждому свое, наиболее близкое ему знание, и Мастерам Книги пришлось искать способ для тайного хранения и передачи знания Книги. Эта задача была не из легких как минимум по двум причинам: во-первых, сами знания были из тех, которые невозможно облечь в слова; во-вторых, ни один человек, не одобренный Книгой, не должен был иметь ни малейшего шанса добраться до ее тайн. И Мастера справились с этой поистине неимоверной задачей. Они изобрели язык оформления книг, благодаря которому именно шрифт, расположение текста, украшающий книгу орнамент, а никак не содержащийся в книге текст имели истинное значение. При этом они не только смогли записывать все свои тайны, но и, создав армию переписчиков, копировать его без всякой угрозы утечки информации. В результате знание оказалось спрятанным у всех на виду.

К чтению же обычных книг я пристрастился благодаря усилиям матери. Она читала мне вслух по несколько часов в день, причем только то, что было мне интересно. Никакой до тошноты «полезной литературы», никаких «читай сам». Как я понимаю, лучшего способа выработать у ребенка стойкого отвращения к чтению, чем обязательное чтение полезных книг по сколько-то там страниц в день еще не придумали. В общем, благодаря матери я хоть и поздно взялся за книгу сам, но очень быстро подсел на чтение. Кстати, моей первой книгой был томик Гомера из «Всемирки»: «Илиада» и «Одиссея», причем осилил я его с первой страницы до последней, включая список кораблей. Отдельное спасибо маме еще и за то, что она не принуждала меня читать рекомендуемую школьной программой литературу, в результате мимо меня прошла как вся та муть, которую «следует» изучать только потому, что кто-то из высокопоставленных умников решил, что это тоже зачем-то необходимо знать, так и действительно хорошие книги, которые стоит брать в руки в более зрелом возрасте. Для отметок вполне хватало читать предисловия, главное достоинство которых заключается в том, что они значительно короче самих книг. Так в отличие от моих менее везучих приятелей я не заработал на уроках литературы стойкое отвращение к классикам и серьезной литературе, как таковой.

Когда я учился на первом курсе института, аксайские друзья-музыканты ввели меня в ростовский рок-клуб. А там все или пели, или играли или писали тексты, или были мастерами звука и света, художниками и так далее. Я же не подходил ни под одну из этих категорий и чувствовал себя белой вороной. Чтобы себя «очернить» я начал писать стихи. Получалось у меня примерно следующее:

Пушкиным себя я, разумеется, не чувствовал, но своим в рок-клубовской тусовке стал.

К написанию прозы я приступил на рубеже тысячелетий, уже будучи здоровым дураком. Рок-клуб, как и увлечение стихоплетством остались в графе «приятные воспоминания». Реальность же состояла из плохой работы, женщин, анаши и ощущения пустоты, которое я и попытался заполнить, взявшись за перо и чернила – писал я тогда настоящей перьевой ручкой, которую надо было макать в чернильницу. Из-под пера выходили рассказы вроде этого:

Дождь. Мелкий моросящий дождь. Пахло травой, деревьями, небом. Утренним летним небом. Сергей знал, что небо не пахнет, даже в детстве небо не пахло никогда, как он ни пытался уловить его запах, но сейчас небо пахло, а еще пахло бензином и моторным маслом.

То, что еще несколько минут назад было совсем новенькой «Десяткой», валялось вверх колесами и было похоже на раздавленного жука, шевелящего в своей агонии лапками. Одно колесо все еще продолжало крутиться, напоминая собой пресловутый perpetuum mobile, рожденный в каком-нибудь сельском кружке Юный техник. Авария произошла совсем недавно, и попадающие на выхлопную трубу капли, с характерным шипением испарялись белым дымком.

И совсем без какого-либо перехода скучающие милиционер с рулеткой и намокшей (Черт, не тянется!) сигаретой, и заспанные небритые санитары с носилками…

– Ты кричал во сне.

– Ничего, медвежонок, это просто сон…

Он прижался к ней, как терпящий кораблекрушение хватается за… Ох уж эти метафоры! Сергей обнимал ее заспанную, и поэтому капризно-пассивную, но она уже отвечала на поцелуи, а руки… Серый полумрак рассвета делал ее детское лицо еще больше похожим…

– Ой, извините!..

Он обдал ее, что называется с ног до головы, и она…

Потом, после душа (Сергей привез ее к себе в номер – надо же привести себя в порядок) в казенном халате, босиком, с чашкой кофе в руках…

– Ада.

– Странное имя.

– Моя мама была из этих… Дети цветов и рок-н-ролла.

Она улыбнулась, и на мгновение, буквально на одно мгновение, но Сергея больше не покидала мысль, что… Сколько же лет назад? Глупый разговор, пролитый кофе, и слова, после которых…

Прорыв во времени? Попытка № 2? Разве может эта девочка, лет на двадцать его моложе…

– Почему ты на меня так смотришь?

– Как?

– Странно как-то.

– Обман зрения. Уловки здешнего освещения, – они сидели в небольшом уютном кафе, пили вино, разговаривали.

Совпадение? Чтобы так улыбаться, так держать бокал, так щурить глаза.

– О нет, я совершенно свободна. Родители? Они в командировке. Что-то там ищут, наверно нефть или кости мамонтов. Муж? Какие глупости…

Опять этот смех.

– Не надо свет, я хочу тебя видеть, – они были в номере.

Слишком много, чтобы… Это был ее жест. Она всегда так ставила ногу, когда хотела, чтобы Сергей снял с нее туфли. Он всегда снимал с нее туфли… Шнурки на ботинках не хотели развязываться, и ему пришлось слегка повозиться. Наконец, ботинки, джинсы, трусы…

– Перестань, щекотно, лучше иди сюда…

Опять этот смех, ее смех, ее руки, ее губы, ее объятия…

– Я на день, не больше.

– Возьми меня с собой.

Его бросило в дрожь. Он отчетливо увидел… Небритые санитары с носилками. Лицо закрыто простыней, и только рука, безжизненная рука и рукав ЕЕ куртки!

– Я только на день. Я позвоню… позвоню сразу же, как приеду.