Георг Мордель - Сонарол

– Я тут встретил одного человека, он мог бы устроить ваше будущее. Если вы, конечно, решили учиться дальше, а не стать звездой кабаре. В вашей семейке все немного чокнутые.

– Не смешивайте меня с Нортингами! – попросил я. – Из нашей семьи вышли два доктора, один капеллан и шесть церковных старост.

– В таком случае, я вас жду завтра. Мы поедем к тому человеку в гостиницу.

…Джо Хант мыл голову под краном. Он её только что побрил – мыльница со взбитой пеной и тазик с бритвой торчали в раковине.

– Хэлло, мальчики! – крикнул Хант. – Садитесь и наливайте, я сейчас.

Тело его покрывал зеленоватый загар, вывезенный из джунглей. Во всю грудь красовалась татуировка: кондор, разрывающий своё сердце. Краски были необычайно сочные: кровь производила впечатление настоящей раны.

Джо перехватил мой взгляд.

– Маршалловы острова. Я проторчал 15 месяцев в японском лагере для военнопленных. – Он вытерся полотенцем и надел халат. – Вы поручились за этого парня, Мак! Надеюсь, в его семье не было красных?

Ханта очень интересовала моя биография и подробности истории с Сэмом. Мои ответы его удовлетворили.

– Ты нам подходишь, мальчик! – объявил он. – Нам нужны парни, которые умеют действовать, а не хныкать. Посмотрим, что скажет генерал.

– Вы предлагаете мне поступить в армию? – спросил я.

Джо поднял брови и посмотрел на Доржи. Капитан сказал:

– Во всяком случае, речь идёт о государственной службе. Видите ли, Язевель, современная война ведётся чаще невидимым оружием… Вы меня понимаете?

Я кивнул. Это я знал – о невидимых сражениях, хотя не представлял себе, какое отношение могу иметь к ним.

– Послушай, – обратился ко мне Джо. – Тебе нужна лошадь, мы подбираем наездников. Один скачет в белой жокейке, другой в хаки. Какое это имеет значение?

– Это хороший шанс, – сказал Мак. – Они будут оплачивать вашу учёбу, а потом обеспечат работой с выслугой лет.

– Что тут колебаться? – удивился Хант. – Всё равно тебя призовут. Так лучше начать раньше и взять доллары, чем попасть в пехоту и париться в казарме. Я доложу генералу.

Они не дали мне времени усомниться в резонности их доводов, решили за меня, да ещё так, будто делали одолжение. Мне тогда было невдомёк, что это один из приёмов вербовки – доверительная беседа, создающая у человека впечатление, будто ему отступать уже некуда. "Я доложу генералу" звучит, как приговор, не подлежащий обжалованию. И всё же, говори один Хант, я, вероятно, потребовал бы времени на размышление, сказал бы, что должен посоветоваться с Тэсс. Но они убеждали меня вдвоём, а Доржи я мог считать членом семьи – свадьба с Нэнси была назначена на конец августа. Мне в голову не пришло, что инженер-капитан Макговерн служит в том же ведомстве, что и Джо.

Я вышел от них с некоторой даже гордостью в душе: приятно, когда крепкие мужчины говорят тебе, что ты дельный парень… Только врождённая сдержанность не позволяла мне ликовать. Тысячи моих сверстников должны были мыть посуду или разгружать автофургоны, чтобы оплачивать свою учёбу, я мог не думать о деньгах.

В конце августа на моё имя пришёл перевод 300 долларов – и к нему коротенькая приписка: "Желаю удачного семестра. Дядя Джо".

Я отгулял на свадьбе Мака, расплатился в отеле, уложил вещи и вернулся в университет, словно ничего не произошло. Только снова получив перевод, я поморщился при мысли, что существует кто-то, имеющий право считать себя моим хозяином, но он пока что требовал от меня одного: учиться, и это вполне меня устраивало.

Я не привык распоряжаться своей жизнью, да и могла ли Тэсс научить меня этому?

Она была такой же, как я, и замуж пошла за Нортинга, вероятно, затем, чтобы избавиться от необходимости что-либо решать самой.

Я тоже был готов отдать свой руль первому, кто возьмётся управлять моей жизнью, и этим первым оказался Джо.

Теперь я знаю, что был преступно беспечен, и всё, что случилось потом -расплата за мою беспечность.

_Два часа ночи. Спать не хочется. Сознание ясное, тело потеряло ощущение массы. Чтобы прижать руку к бумаге, приходится преодолевать сопротивление невесомости. Пульс 82, температура нормальная. Вторые сутки Сонарола._

Джо Хант приехал в Мервиль летом шестьдесят четвёртого. Мы не виделись тринадцать месяцев, но он был всё тот же, словно мы расстались час назад: полон виски и самоуверенности.

Когда я вошёл в номер, Джо помахал сигарой:

– Ну, дело сделано?

– Остаётся ещё год стажировки, – ответил я.

– Мало напотрошил мертвецов в анатомичке, будешь продолжать на живых? – он расхохотался. – Виски? Всё ещё не пьёшь? – он налил себе и разбавил по обыкновению томатным соком. – Когда там (Джо ткнул пальцем куда-то за спину) решали, брать тебя или нет, у нас была на примете ещё одна лошадка-невезучка. Ты обошёл конкурента на два корпуса трезвостью.

– Есть новости? – спросил я, чтобы поскорее отделаться.

– К чёрту новости! – обиделся Джо. – В такую жарынь я езжу шагом. С меня достаточно, что я должен тащиться к тебе, вместо того, чтобы укатить к морю, как снобы в полосатых брюках. Им военная форма также противна, как красавицам стриптиза – ряса священника. Самое большое несчастье нашей страны – мы слишком хорошо живём. Когда жирные собирают вино в общественную бочку, каждый льёт воду, в надежде, что остальные выполнят свой долг. Процветающие нации становятся сборищем лавочников и волосатых нытиков. Пиявки, хорошая порция пиявок – вот что нам нужно!

Он снова налил себе.

– Тебе у нас везёт, мальчик! Хочешь стажировать у Эмериха Линдмана? Эмерих Линдман – это имя говорит тебе что-нибудь?

– Зачем же Линдман, – сказал я. – Меня ждёт Одри Хэпберн или ещё лучше, Джейн Менсфильд на персидском ковре. Чтобы попасть к Линдману, надо иметь деда-сенатора или текущий счёт с пятью нулями.

– Либо работать у нас! – гордо сказал Джо.

Я уставился на него.

– Эх, парень! – расплылся Хант. – Придётся тебе поудивляться, покуда из тебя выбьют штатскую наивность. Мы тебя до поры держали на длинном поводке, теперь тебе придётся пообъездиться. Все мы прошли через это, но ты родился с серебряной ложкой во рту, потому что у тебя такой шеф, как я. Я не люблю начинать с галопа.

Я побоялся, что он примется развивать свои сентенции, и поспешно сказал:

– Да нет, пожалуйста, могу хоть завтра выехать к Линдману.

Хант залился смехом:

– Не торопитесь, не торопитесь, господин доктор. Раньше вы побываете в школе капитала Тиллоу. Мы тоже хотим приложить руку к вашему образованию.

_28 марта 1966 года. Температура воздуха +29. У меня температура нормальная. Голова ясная, тело невесомо. Боль в суставах нарастает. День кажется страшно длинным. Ночью легче: все спят, можно писать. Если за мной шпионят – рукописи уничтожат. Меня тоже. Гадаю, что будет раньше. Третьи сутки Сонарола._