Святослав Логинов - С гуся — вода

— Ай-ай!.. Холодно! — визжала Капка, но не всерьёз, а для порядка, от радости жизни.

— Крепись! Капусту всегда холодной водой поливают.

Подошёл апрель. Снег рухнул, вдоль дороги на припёке зажелтела мать-и-мачеха. У Деда началась привычная пора весенних работ. Антропогенные месторождения, освободившись от снега, ждали лопаты. Капустке лопата была не по руке, зато, когда на бывшем выгоне зазеленел щавель, Капустка его столько натаскала, что не переесть — и на зелёные щи, и на салат с яйцом и сметаной, и на сладкое — с сахаром перетереть. Городские о таком лакомстве и не слыхивали.

Пришло настоящее тепло, а с ним и настоящая работа. Тут Капустка оказалась незаменимой помощницей. Дед гряды копает, равняет, рыхлит, а Капа рядки проводит, лунки делает, сыплет семена, да не абы как, а с разбором, по одному семечку. Деду с мелким морковным семенем, поди, и не управиться, а у Капы пальчики тоненькие, ей в самый раз.

Маленькие дети в огородных делах разбираются плохо, бывает, что и посадки стопчут, а выйдут полоть — дерут всё подряд, а у Капочки, как говорится, рука зелёная, за что ни возьмётся, всё ловко выходит, как тут Капа и выросла.

Лишь однажды Капка сама перепугалась и Деда напугала едва не до икоты. Дед на минуту с огорода отлучился, уж и не вспомнить, что понадобилось, а тут крик, да какой! Капа — девочка тихая, ни плача, ни воплей прежде от неё и слыхать не приходилось. Дед вилы схватил, бегом на выручку ринулся, а Капка навстречу бежит, глазищи огромные, и ужас в них плещется через край.

— Там! Там! Страшное!

— Где? — Дед с вилами наизготовку, смотрел и не видел ни черта.

— Вон, жёлтое, сюда летит!

— Да это же бабочка! Жёлтенькая, как лимон, потому называется «лимонница». Не надо её пугаться.

— А вон ещё! Белая! Целых две!

— Тоже бабочки, — Дед чуть не ляпнул: «Капустницы», — но вовремя осёкся, понял девчоночий ужас. Увёл Капу в дом, принялся отпаивать горячим чаем, объяснять, что ярких летуний можно не бояться, большую девочку они не тронут.

— И рассаду мы от них обороним. Нарвём ведро свежей травы, зальём водой, и пусть настаивается. Потом опрыскаем росточки гнилой водой — ни одна бабочка близко не подлетит.

Вроде бы Капустку удалось успокоить, хотя и потом при виде бабочек её передёргивало, словно она увидела что-то на редкость отвратительное. А бабочек, как назло, в этом году было удивительно много: лазоревых мотыльков, огромных траурниц, великолепного павлиньего глаза, элегантной шоколадницы… — в свой срок они устраивали массовый вылет и кружили разноцветной пургой. Особенно много было белых с чёрными прожилками боярышниц; дорогу возле дома они покрывали сплошным ковром, помавали крылышками, взвивались перед прохожим и чуть не в лицо лезли. Капа крепилась, сколько есть сил, но вынести такого количества летучих тварей не могла; убегала и запиралась в доме, предпочитая носа на улицу не показывать. Хорошо хоть в лес бабочки не залетали, и можно было спокойно брать чернику или ковырять изо мха сыроежки, не оглядываясь в испуге по сторонам.

Вечерами, если, конечно, днём не выпадало дождика, Дед с Капусткой торжественно отправлялись поливать огород. Капка бегала со своей леечкой к колодцу за холодной водой, и лично поила капусту — по две леечки под каждое растение. Дед таскал тёплую воду, что грелась на солнце в жестяном детском корыте и старом банном котле. Окончив это обязательное дело, шли домой, читать сказки или играть в подкидного дурака. На таких добрых традициях держится счастливая жизнь, и, кажется, конца ей не будет.

В последних числах августа тормознул на дедовых выселках пикапчик с областными номерами, и выгрузились из него две дебелых тётки, назвавшиеся инспекторами РОНО.

— Рано ей в школу, — предупреждая вопрос, объявил Дед. — Пяти лет нету.

— Свидетельство о рождении покажите, пожалуйста.

— Откуда у меня свидетельство? Девочку могу показать, сами увидите, что мала ещё.

— У ребёнка должны быть документы. Вам она кто? Родители где, прописка и всё остальное.

— Мне она внучка, — помрачнев, ответил Дед. — А родителей у неё нет. Отец неизвестен, мамаша бомжует где-то. Хорошо хоть девочку в канаву не выбросила, а ко мне привезла. И документы, если и были какие, давно утеряны.

— Меня дедушка не в канаве, а в капусте нашёл, — не ко времени встряла Капочка.

— Да у вас тут притон! — воскликнула тётка потолще. — Документов нет, ничего нет, киднеппинг какой-то! Не удивлюсь, если окажется, что ребёнок украден с целью эксплуатации детского труда, если не хуже!

— Ну, зачем же так сразу? — успокоила вторая проверяющая и, повернувшись к Деду, спросила: — Ребёнок живёт у вас на постоянной основе?

— А как иначе? — вопросом на вопрос ответил Дед. — Ребёнок, если уж родился, всегда живёт на постоянной основе.

— Можно посмотреть условия проживания?

— Да, пожалуйста! — широкий жест рукой подтвердил Дедовы слова.

В дом инспекторши входили, словно в клетку к тигру. Подозрительно оглядывались и каждую мелочь готовы были трактовать, как уголовное преступление, совершённое в особым цинизмом.

— Где ребёнок спит?

— Вот тут, — показывал Дед.

— То есть, у девочки нет собственной постели?

— А это что, по-вашему?

— Это диванчик, а не кровать!

— Да хоть горшком назови…

— Только в печку не ставь! — радостно подхватила Капустка.

— Где стол, за которым будет заниматься ребёнок?

— Вот он.

— Это обеденный стол. Он же круглый…

— Обедаем мы на кухне. А здесь, вы видите, Капа рисует, а время придёт, будет уроки готовить.

Дама, что пожирнее, двумя пальцами придвинула альбом с Капиными рисунками, брезгливо перевернула пару страниц. Сюжет рисунков был одинаков: всюду пушки и пулемёты вели снайперский огонь по огромным бабочкам.

— Вы учите ребёнка рисовать такие гадости?

Дед пожал плечами и ничего не ответил.

— Рабочее место должно быть правильно освещено, — подала голос та, что потощее. — Здесь должна быть настольная лампа.

— Руки не дошли. Надо — куплю.

— И своей комнаты у ребёнка нет.

— Так у меня изба не пятистенка! Где я вам комнат наберу?

— У меня есть комната! — вновь некстати встряла Капустка. — Наверху.

— Предъявите! — сказано было так, словно речь шла о документах.

Капка выскочила в сени и стрелой взлетела по лесенке, нарочно сколоченной Дедом. Славная лесенка, даже с перильцами, но проверяющие опять остались недовольны.

— Опасно, — поджав губы, изрекла жирняйка. — Ребёнок может сорваться и упасть.