Джузеппе Д’Агата - Америка о’кей
![Джузеппе Д’Агата - Америка о’кей](/uploads/posts/books/104224/104224.jpg)
Помощь проекту
Америка о’кей читать книгу онлайн
— И свергнуть нашу церковь, — возмущенно подсказывает Матфей.
Полковник на секунду — у! — медлит, после чего подтверждает догадку Матфея.
Эге, Эней все больше запутывается в моей паутине. О, он сделает все, что я захочу.
Любую гнусность совершит.
А, кстати. Вспомнил, почему — у! — мне пришлось убрать Георга. Ведь он был женат на Анне.
Эхехе, сверхвеская причина. Ах, Анна!
— Полковник, это очень серьезное обвинение, — признает Марк. — Чем ты его, так сказать, докажешь?
Лука оглядывается по сторонам.
— А где арестованный?
— Какая тебе разница? — ворчит Матфей. — Сперва нужно вынести ему приговор.
Эй, Эней, смелее, чего ты ждешь?
— Я уже вынес, раз такое дело. И привел в исполнение. Он на меня напал — хотел бежать. Вот лучшее доказательство его виновности.
Марк — у! — удивлен.
— Бежать?
Это и впрямь бессмысленно. У нас не бывает побегов, Все равно от нашего правосудия не уйти.
Чего ж тут бегать?
— Следствие окончено, — объявляет Лука.
Матфей явно доволен.
— О’кей. Церковь спасена.
Марк отпускает Энея. Предварительно поблагодарив:
— Полковник, так сказать! Нация тебе этого не забудет.
Эней щелкает каблуками и — ух! — уходит. Его шансы стать генералом повысились. Теперь у кардиналов он на лучшем счету, нежели раньше.
А эти-то почему не уходят? Стали посреди двора и стоят.
Гм.
Матфей пытается зажечь сигару, но — у! — у него ничего не получается: от влажного дыма (пара) отсырели спички.
— Отличный малый этот полковник.
— Если бы все были такие, как он! — подхватывает Лука. — Преданные душой и телом.
Что это они? Ведь их ждут государственные дела.
А-а-а. Кажется, я догадываюсь.
Наконец Марк решается. Наверное, считает, что, как государственный секретарь, этот разговор должен начать он.
— Матфей, я хочу тебе сказать одну вещь. С некоторых пор я замечаю странную вещь, которой, так сказать, не нахожу объяснения.
— Ты тоже? — выпаливает Лука.
— А что? — удивляется Марк. — И ты, Лука?
Матфей снял шляпу и скребет лысину. У!
— По-моему, мы все трое говорим об одном и том же факте. О’кей, послушаем Марка.
Марк понижает голос — ага! — а я прибавляю звук.
— Так сказать, дело вот в чем. Последнее время кто-то придумал себе развлечение — охотиться за моим мусором.
— И за моим, — шепчет Лука.
— И за моим, — хрипит Матфей. — Как раз сегодня утром дочка опять жаловалась. Та, что продавщицей работает.
Ну-ну.
Лука нервно трет худые (впалые) щеки.
— Кто это может быть?
— Но главное, так сказать, зачем он это делает? — недоумевает Марк.
Матфей снова водружает шляпу на голову. Боком. Так что загнутые кверху поля оказываются спереди и сзади.
— О’кей, это ужасно. Неслыханное кощунство.
О-хо-хо. И-хи-хи. Люди, потом я вам все расскажу. У, объясню.
— Тут пахнет провокацией, как пить дать, — пыхтит Марк.
— Оскорблением, — шипит Лука.
Матфей сжимает кулаки, ишь ты. Они у него явно чешутся.
— Кто-то пользуется мусором. О’кей, если это явление распространится, оно будет иметь непредвиденные последствия. Губительные. Страшно подумать, что может произойти.
— Но почему берут именно наш мусор? — не унимается Марк. — Что-то я не слышал, чтобы это происходило с другими.
— Ясно почему, — отвечает Лука. — Акция против властей. Против верхов.
Матфей вкладывает свое возмущение в смачный плевок на несколько метров.
— Это угроза для веры.
— Для производства, — подчеркивает Марк.
— Для потребления, — подхватывает Лука.
Матфей становится в боксерскую стойку. Молотит кулаками воздух — ух! эх! ух! эх!
— То, что выброшено, — священно и неприкосновенно. Война еретикам! Если бы в нашей Стране сохранились красные, которых у нас давно и в помине нет, о, мы бы по крайней мере знали, кого прижать!
Марк ходит взад-вперед. Нервы.
— Кто же это такие, так сказать?
Лука, размахивая руками, высвобождает (выпрастывает) их из-под голубой мантии.
— Будем надеяться, что еретиков пока немного. Единицы. Надо предупредить папу.
Матфей перестает боксировать (тузить) воздух, и его кулаки исчезают под мантией. Зеленой.
— Эдуарда? Бьюсь об заклад, ему все известно.
— Ему всегда все известно, — вздохнув, признает Марк. Который не прочь спрятать голову под красную мантию.
— В то время как мы никогда не знаем, что у него на уме.
Мне пришлось прижать ухо — ух! — к динамику, иначе бы я не расслышал этих слов.
Матфей высказывает догадку:
— Они с Иоанном что-то затевают.
Послушаем Марка.
— Вам, так сказать, ничего не говорит скоропалительное решение назначить Иоанна кардиналом? Да еще и — неизвестно почему — главным теологом. — Направляет палец на Матфея. — Вот ты, министр культа, как поладишь с главным теологом?
— О’кей, я все не разберу, дурак Иоанн или жулик. Только ли глас божий — или у него собственный голос есть, свои идеи?
— В любом случае, — заявляет Марк, — не нравится он мне. Так сказать.
Лука выражается определеннее:
— Матфей, ты серьезно считаешь, что проделки с нашим мусором на их совести? Эдуарда и Иоанна.
Сигара Матфея изжевана в клочья.
— Не знаю. Это тревожный сигнал, который необходимо расшифровать. О’кей. Но мы найдем виновника, и пусть не ждет пощады, кто бы он ни был. Хоть сам папа.
Читатели, друзья, эгеге!
Скоро, у, уже совсем скоро я вам все скажу. Страницу терпения.
Страницу. Исписанную?
Прежде чем разойтись, кардиналы принимают решение: выявить преступников, для чего поручить расследование (тайное) — кому бы вы думали?
У, угадали! Полковнику Энею.
20
Ох. («Куда девался Рикки?»)
Эх. («Что-то давненько его не видно, этого пугала».)
Ах. («Неужели умер?»)
Ух. («Будем надеяться».)
Ну. («Покойничек утрамбовывает мусор».)
Эгеге.
Ау, люди, я здесь!
Друзья, это Мария. Европейка. Ей-ей, это она. А кто же еще?
Черное шелковое платье до пят, с разрезом, открывающим ногу чуть ли не выше бедра. Ах ты!
Чулки в сеточку. У, с резинками!
Туфли из змеиной кожи. На шпильках.
Жемчужное ожерелье. Кольца с брильянтами. Золотые браслеты.
Все это она выудила — аяяй! — из мусора.
Мария явно кажется себе элегантной.
Она с хохотом гонится за мной. Ой! Я ковыляю изо всех сил, но мне от нее не уйти. У, устал, больше не могу.
Уф!
— Сумасшедшая. — Мне надо отдышаться (перевести дух). Ух, трудно говорить. — Мы ведь только что это делали!