Джузеппе Д’Агата - Америка о’кей

Или опустить трон до высоты ночного горшка (угу, урильника) — ахахахахахахахахахахахаха!

Появляются запыхавшиеся кардиналы.

Надо отдать должное их предусмотрительности: они взяли с собой Анну.

Эге. Эгеге. Эге.

Первый комплимент я получаю от Марка:

— Ты хорошо выглядишь, Ричард.

Ему многоречиво поддакивает Лука:

— Красавец!

Матфей, снова надевший свою белую шляпу (ух ты!), передвигает сигару в угол рта. Чтобы — у! — улыбнуться мне.

— О’кей, знаешь, тебе идут физические недостатки.

Анна — в черном (ба!) балахоне. Кажется, чистом.

О, да он новый! На рукаве еще висит ярлык.

— Ну а ты, Анна, как меня находишь?

— Анафема.

— Скоро мы поженимся.

— Ура.

По-моему, она меня просто не видит. Смотрит мимо. В пустоту.

Мой подозрительный взгляд сверлит дышащие надеждой лица кардиналов.

Моих кардиналов.

— Мы должны решить вопрос о новом папе.

Эхехе.

Коллеги знаками подбадривают Марка.

— По этому поводу, так сказать, мы уже пришли к решению.

Ну-ну.

— Разумному. (У!) Историческому. (У!) Для вас, надеюсь.

Марк глотает комок и произносит свою речь:

— Так сказать, традиции нашей великой Страны требуют равенства всех граждан в главном. В их обязанностях и правах. Если мы возьмем нашу древнюю историю, теоретически изначально каждый человек мог стать президентом. Недаром президентами не раз становились идиоты. Исходя из этого, мы считаем, что каждый может стать папой.

Лука спешит вставить словечко:

— В том числе и ты, Ричард.

— Не будучи кардиналом, — уточняет Матфей.

Ааа! О! Э!

И-хи-хи.

— Хорошо, — соглашаюсь п. — Кстати, мне пришла мысль воздержаться от намерения ликвидировать вас скопом. Хочу — у! — показать народу, что курия едина во благо нации. С этим сознанием я принимаю предлагаемый мне высокий пост.

А, друзья?

Все кричат:

— Ура папе Ричарду!

У! Третьему.

Четвертому?

Что там говорит моя будущая жена (супруга)?

Ах, если не ошибаюсь, ради столь торжественного случая она выучила новое слово!

— Хреновина.

Ухэх. Эхох. Иих.

Я возвращаюсь к этой книге (продолжаю эту говорящую книгу). Которая, если по-честному, ууу, должна была бы звучать под лютню. И другие нежно-сладострастные инструменты.

Я возвращаюсь к ней спустя день? Год? Век?

Аааааааааа.

Я — у! — великий — о! — папа.

Я, Ричард. Хромец, горбун — ихихи. И-хи-хи, паук. А-ха-ха.

Ихихихихихихиихих.

Ах, браво! Браво, браво.

Ммммммммммммммммммммммммммммммммм.

Отлично.

Скука — ух, — тоска. Тоскаус.

(О латынь!) У!

А! Свои книги я выбросил.

Эхехе. В мусор.

Да ну их. Ихихи.

Приключения, которые описывались в тех — ээхиихоох — книгах, ах, нагоняли на меня скуку (тоску).

По сравнению с моими собственными приключениями, и-и-и, то были банальности. Да еще письменные.

Взять хотя бы моего любимца. Ах! Моего обожаемого (ооо!) героя. Калеку — у! — Ричарда.

Ай-ай-ай-ай-ай. Он пло-ох-о кончил. Бедняжка — у! — умер нищим, не имея (да-да) даже коня.

Игого! Ооо! У!

У меня есть все.

Эхехе.

Все.

Ничего.

Ооо!

Количество мусора сильно — ууу — увеличилось.

Полный расцвет.

Во всех (эх) проходах (ах) — мусор. Во всех (эх) коридорах.

Хорошо, потолки — иии — высоченные. Есть еще немножко места наверху.

Ух, курия (ай-ой-ай) плавает, барахтается в мусоре. Ээхаах! Мы тонем (ууу — утопаем) в собственном богатстве. Задыхаемся, эхехе.

Производство растет. Мусор — о — у — растет. Любо-дорого, огого!

По десятку — у! — а то и по два десятка — а! — книг на душу. У, в день. Покупаем.

Прелесть! Ни одной буковки на чистеньких — иих! — белоснежных страницах, ахахахахах! Ах, ах, ах! Эх!

Ииих! Ух!

Детвору — у! — учат всего — о! — ста словам.

Двести не укладываются в голове.

А какие — у! — у ребят головы! Красивые, белокурые, большелобые. Головы мыслителей, ей-ей.

Друзья! Но с какой (ой) стати я называю вас друзьями?

Неважно.

О, о’кей.

Сегодня я собрал курию.

Ага, Анну тоже.

А кто такая Анна?

Анна, а, есть такая.

Я должен был — ооо — объявить им решение. Ну конечно, свое. А чье же? Правительственный документ? У, декрет.

Начиная с завтрашнего дня, сказал я, рост мусора должен превысить — у — уровень (потолок), определенный последним пятилетним планом. О! Я желаю, чтобы каждый гражданин потреблял не сорок, а (ааа!) шестьдесят фунтов товаров ежедневно. О!

Мы — ууу — увеличим (и это будет справедливо) жалованье. Зарплату. У! О! Оклады.

Министр (он же защитник) культа сказал о’кей.

Государственный секретарь — э, это он в красной мантии? — сказал, что я, так сказать, говорил как истинный папа, ах ты!

Эээооо! Ишь ты!

Великий инквизитор заметил, что для такого (во!) количества мусора — ах — не хватит места.

А я и это — эхехе — предусмотрел.

Я сказал, что моему отцу (моему отцу?) пришла перед уходом, ух, грандиозная мысль — праздновать День мусора (или День отказа). Помните, а?

О’кей.

Это была правильная мысль, сказал кто-то из кардиналов. Запамятовал — кто, хоть убейте.

Ахахахахахаха.

А я, как только меня выбрали папой (уухохэх!), объявил каждый день Днем отказа.

О’кей. С завтрашнего дня — во! — вводится День отказа от отказа.

Ихихихихихи. А! О! Ихихиэхехе.

Ух.

Ох.

Эх.

Дурьи глотки.

Эээ, это просто.

Каждый гражданин, начиная с завтрашнего дня, будет съедать (поглощать) по несколько (нескольку?) — у! — фунтов мусора (мусору?). Огого!

Кто съест больше, получит премию. Но за несъедобный мусор, эхехе. А вы как думали?

Кардинал — тот, что по культу — у! — подбросил шляпу. Ухтыохты!

Я схожу (уф, спускаюсь) с трона. Который теперь подвешен к потолку. Ух!

Нечего рассиживаться, мы должны подать пример. Ооооо, общество ценит руководителей, способных занять место в первом ряду — у! — и служить примером.

Мы не вправе забывать, что на нашу (у!) великую Страну (у! о!) обращены взоры всего (во-во!) человечества. Прогрессивного и нет.

Анна сказала — у — ура. («Эй, парни — эй, парни — эй, парни».)

Непло-ох-о, сказал государственный секретарь.

Ох’кей, сказал защитник (у!) культа.

Ах ты!

Ахахахахахахаха.

Он первый — ахахаха — набросился на мусор.

Охохохэх — ахахахох! Хвать свою белую шляпу (у!) — и зубами оттяпал кусок поля. Оляля! Кусок крыла.

Ооо, он его жует! Приговаривая, дескать, о’кей, жестковата, ооооохох.