Андрей Мансуров - Волчица (СИ)

Нет: вы – банальная подстраховочка! На тот исчезающее малый по вероятности случай, если Сверки оборудуют все свои корабли ручным управлением, и применят-таки ГалоЭМИ! Чтобы повывести из строя уже наши компы. И сорвать атаку.

– А вот если, скажем, взорвать такую бомбу с этим самым СтилоЭМИ, послав её туда заранее? Ну, я имею в виду – влетает корабль с миной сквозь ноль-пространство, в обычное, у планеты, которую мы собрались атаковать, и взрывает мину!

А затем туда же влетают и остальные корабли – танки, противоракеты, истребители! А враг уже деморализован и его порядки сметены! А? Как вам?

– Неплохо, неплохо… Я вижу, ты действительно думала над нашей военной доктриной. Такой вариант предлагался. Однако!

Если не применить его сразу массово, то есть, хотя бы на нескольких десятках планет, эффект внезапности будет утрачен. И враги подготовят на остальных планетах экипажи с людьми – для предотвращения! И когда мы заявимся, взорвут мину со СтилоЭМИ уже сами! Спалив к …рам уже всю нашу электронику.

– А чем плохо, если мы и правда – уничтожим с такой тактикой пару десятков – то есть, почти половину оставшихся у них планет! – остальных-то как-нибудь добьём?!

– Ничем не плохо… Кроме чрезмерного риска. Пока мы задействуем все наши ударные силы в такой Операции, (Ну, чтобы нанести удары везде одновременно!) никто не помешает Сверкам ударить нам в тыл! И нанести, быть может, даже ещё более серьёзные потери – уже нам!

– Не верю. Не верю, что мы должны задействовать именно все наши ударные силы в такой операции! Это как раз тот случай, когда удар может нанести и крохотный отряд, особенно, если за пару секунд до появления его будет взорвана мина со СтилоЭМИ, а выход из подпространства произойдёт как можно ближе к основным Базам-кораблям! Да и вообще: почему нельзя, раз уж у нас есть ноль-транспортировка, переносить мины прямо и непосредственно вовнутрь корпусов их кораблей?! Мина взорвётся от «флуктуаций»? Ну и шут с ней – лишь бы взорвалась внутри корабля Сверков – нам же этого и надо!

Командующий долго молчал, сердито сопя, и буравя её через стол исподлобья пристальным взглядом стальных глаз. Наконец убрал ладони с полированной столешницы, на которую они опирались, буравя друг друга глазами. Жестом предложил снова сесть, поскольку в пылу полемики оба и не заметили, как поднялись со стульев.

Ленайна только сейчас ощутила, как болит поясница и колени: месяц после ванны, конечно, маловато для «полной адаптации»…

– Эта «умная», и сама собой напрашивающаяся мысль, приходила не только в твою светлую голову, Ленайна. Нашим инженерам и стратегам она тоже приходила. Давно.

Однако! Если бы такое могли делать мы, никто не помешал бы и Сверкам использовать тот же приём – и мы уже остались бы и без кораблей… И без планет! Потому что на самом деле вроде бы почти ничто не мешает, и правда, доставлять ядерные мины и контейнеры с бациллами и на поверхность планет – через те же трансляторы.

Но, к счастью – нет. Это невозможно. Почему? – он поднял руку, предваряя её вопрос, – Объясню! – он подался к ней, глаза горели фанатичным блеском, – Поверхность планет – и наших, и вражеских – покрыта достаточно равномерно как бы сетью из генераторов гиперполя. Ну, то есть, обычных трансляторов. И сделано это вовсе не из стремления «оптимизировать пассажиропотоки». Поля перекрывают поверхность как бы защитным колпаком.

И в каждом генераторе гиперполя есть блокирующий контур, и многоканальное шифрование. Каждый наш транслятор, (Да и сверковский!) оснащён многократной системой подстраховки для опознавания: «свой-чужой». Достаточно прибывающему телу передать хотя бы один неверный код или даже единственную цифру или букву в шифре, и – всё! Он будет попросту дезинтегрирован.

Ну, то есть – безопасно для принимающей стороны распылён на атомы, и выброшен в пространство между этими двумя трансляторами – передающим и принимающим. – он победно откинулся на спинку стула. Сказал уже гораздо мягче:

– А ты что, думала, что это из-за технических сложностей на телепортацию людей и вещей уходит почти минута? Нет. Это на передачу кодированного сообщения, что это – «свой», уходит девяносто девять процентов времени, да и – энергии трансляции…

– Чёрт… А почему я этого раньше не знала?

– А потому, что это секретная информация. И я попрошу тебя не разглашать её. Даже твоей… То есть, Павлову не говори ничего. Я не раскрою тебе секрета, если скажу, что большинство обычных людей… Да что там – и высших офицеров – не задумываются над этим!

Не хотят, и не собираются вникать! Их существующее положение вполне устраивает.

А знаешь, почему?

Она отрицательно помотала головой, стараясь не перебивать – кажется, адмирала прорвало, и сейчас он скажет нечто… Очень важное!

– Потому, что если мы победим… Если Сверки окажутся уничтожены, или повержены – пропадёт это чудесное существующее положение!

Когда несколько десятков миллионов кадровых военных получают гигантскую (Ну, ты знаешь!) зарплату, невероятные льготы, и удобства для жизни. За незначительный, в-общем-то, (Статистика!) риск, и восьмичасовую непыльную вахту. За время которой самое «страшное» событие – пролить себе кофе на форменные брюки с лампасами!

И обеспеченная пенсия по старости уже в пятьдесят лет. С сохранением всех льгот и выплат. И казённая, уютная и большая, квартира – без налогообложения.

А если война закончится – всё! Всему этому настанет …пец! Усекли, полковник?

Она помолчала, переваривая. Но поскольку он явно не собирался продолжать «объяснение», сказала:

– Так вот почему вы отменили переоборудование нуль-генераторами ударного флота из старых транспортников.

Внешне она сохраняла спокойствие. Но кулачки под столешницей заныли от силы сжатия.

– Нет. Вовсе не поэтому. Просто – надеюсь, тебя это не шокирует! – отказались добровольно пойти на такое экипажи остальных восьмидесяти трёх находящихся сейчас в строю танков. – по её округлившимся глазам он понял, что для неё это сюрприз. И неприятный. – Прости, Ленайна. Я думал, ты знаешь.

– Но вы же… Можете просто приказать им!

– Нет, не могу. В такой операции главное – внутренний самонастрой. Готовность идти до конца. Боевой безошибочный инстинкт и твёрдая, железобетонная уверенность в своих возможностях и силах.