Хью Хауи - Очистка

— Так как, вы собираетесь выполнить очистку или нет? — без обиняков спросила Дженс. Её отчаяние было таким осязаемым, что, казалось, его можно было пощупать руками.

— Вы сами сказали, — пожал плечами Холстон. — Все так поступают. На это должна быть причина, как вы думаете?

Он притворялся, что ему всё равно, что ему неинтересно, почему приговорённые всё же моют линзы. Но он провёл всю свою жизнь, особенно последние три года, мучаясь над этим вопросом — почему? Это сводило его с ума. Впрочем, если его ответ Дженс причинит беспокойство тем, кто убил его жену — какое ему до этого дело?

Дженс провела ладонями вверх-вниз по прутьям.

— Так что мне сказать им — что вы будете делать это или как?

— Да. Или скажите нет. Похоже, их любой ответ устроит.

Дженс не ответила. Холстон посмотрел на неё — она кивнула.

— Если вы передумаете насчёт обеда, дайте знать помощнику шерифа Марнсу. Он будет сидеть здесь за столом всю ночь, как велит обычай...

Не надо было ей этого говорить. При воспоминании об этой части своих былых обязанностей на глаза Холстона навернулись слёзы. Он сидел за столом двенадцать лет назад, когда к очистке была приговорена Донна Паркинс; он сидел за столом восемь лет назад, когда пришёл черёд Джека Брента. И провёл всю ночь, в изнеможении валяясь на полу и цепляясь за прутья, три года назад, когда в камере ожидания сидела его жена.

Мэр Дженс повернулась, чтобы уйти.

— Шериф, — пробормотал Холстон. Дженс услышала.

— Простите? — Густые седые брови мэра сдвинулись на переносице.

— Шериф Марнс, — поправил Холстон. — Не помощник.

Дженс стукнула костяшками пальцев по стальному пруту.

— Вы всё же поешьте, — сказала она. — И не буду оскорблять вас советом немного поспать.

— Вот это да! — воскликнула Аллисон. — Милый, послушай. Ты не поверишь. Тебе известно, что было не одно, а несколько восстаний?

Холстон оторвал взгляд от папки, лежащей у него на коленях. Всю кровать, на которой он сидел, устилали бумаги, словно лоскутное одеяло — многочисленные стопки папок со старыми делами вперемешку с новыми. Старые надо было рассортировать, новые — рассмотреть, обдумать... Аллисон сидела за маленьким письменным столом в ногах кровати. Они жили в квартирке на одном из жилых уровней Шахты; в течение многих десятилетий квартира была поделена заново только два раза, поэтому у них с Холстоном оставалось лишнее место для невиданной роскоши: письменного стола и широкой двуспальной кровати — вместо обычной двухэтажной койки.

— Откуда мне-то об этом знать? — ответил он вопросом на вопрос. Жена повернулась к нему и заправила за ухо прядь своих густых волос. Холстон указал папкой на экран компьютера: — Весь день напролёт ты разгадываешь тайны, которым несколько сотен лет, и при этом считаешь, что я должен знать о них ещё до того, как ты до всего докопалась?

Она показала ему язык.

— Это просто так говорится. Мой способ доносить до тебя информацию. И почему ты такой нелюбопытный? Слышал хоть, что я сказала?

Холстон пожал плечами.

— А я никогда и не считал, что то восстание, о котором нам всё время талдычат, было единственным. Просто оно последнее. Если я чему-то научился на своей работе, так это тому, что преступления и беснующиеся толпы не уникальны, всё это уже было. — Он снова раскрыл папку, лежащую на его коленях. — Полагаешь, тот парень, воровавший воду, — первый в истории нашей Шахты? Или, может, думаешь, последний?

Аллисон повернулась к нему, её стул проскрежетал ножками по плиткам пола. Монитор на столе пестрел фрагментами данных, которые она выуживала из старых шахтных серверов, — останками информации, давно уже стёртой и сто раз перезаписанной. Холстону никак не удавалось понять, как работает процесс восстановления или как столь умная особа, компьютерный гений, оказалась настолько глупой, чтобы полюбить его, Холстона. Он давно бросил ломать себе над этим голову и просто принимал на веру и то, и другое.

— Я собираю по кусочкам старые отчёты, — сказала Аллисон. — Если правда то, что в них написано, то такие восстания происходили регулярно. Примерно раз в поколение.

— Мы мало что знаем о былых временах, — проговорил Холстон. Он потёр глаза — ох, сколько ещё нудной бумажной работы осталось!.. — Может, это происходило потому, что процедура очистки ещё не была отработана? Наверняка вид на верхнем уровне становился всё хуже и хуже, пока народ не начинал сходить с ума; а тогда люди взрывались и отправляли кого-нибудь привести всё в порядок. Или это просто был такой способ контроля за населением — ну, ведь лотерею тогда ещё не изобрели...

Аллисон покачала головой.

— Вряд ли. Я начинаю думать, что... — Она помолчала, охватила взглядом громоздящиеся вокруг её мужа кучи бумаг. Зрелище запечатлённых в документах преступлений, похоже, заставило её осторожнее подбирать выражения. — Я не выношу суждений, не говорю, что вот это правильно, а вот это нет, я лишь предполагаю, что память серверов была очищена отнюдь не бунтовщиками. Во всяком случае, всё случилось не совсем так, как нам внушают.

Эти слова привлекли внимание Холстона. Тайна опустошённых серверов и недостоверные сведения о прошлых поколениях были предметом раздумий почти всех обитателей Шахты. История с уничтожением компьютерной памяти обросла смутными легендами. Он закрыл папку и отложил её в сторону.

— А какие твои соображения? — спросил он у жены. — Думаешь, это произошло случайно? Пожар, там, или отключение энергии? — Таковы были расхожие гипотезы.

Аллисон нахмурилась.

— Нет. — Она понизила голос и с опаской оглянулась вокруг. — Я думаю, что это мы стёрли память. То есть наши соратники, а вовсе не бунтовщики. — Она повернулась обратно к монитору и пробежалась пальцами по серии иконок — Холстону с его места было не разобрать, что это за иконки. — Двадцать лет, — продолжала она. — Восемнадцать. Двадцать два. — Её палец скользил по экрану, и тот отзывался тоненьким звуком. — Двадцать восемь. Шестнадцать. Пятнадцать.

Холстон прокопал себе дорожку в бумагах, лежащих навалом у его ног. Добравшись до изножья кровати, где стоял стол с компьютером, он положил ладонь на затылок жены и вгляделся в экран через её плечо.

— Это всё даты? — спросил он.

Она кивнула.

— Примерно раз в два десятка лет происходит большой бунт. В этом отчёте собраны все сведения о произошедших беспорядках. Так вот, отчёт был удалён во время последнего восстания. Нашего восстания.