Дашук Алена - Голуби Теслы

А ведь не похоже небо на старый, давно пылящийся в сундуке макинтош Джона, каким казалось раньше. Оно лиловое, пышное, напоминает уютную дремотную подушку. Облака окутали профессора пушистым счастьем. Перехватило дыхание. Какой чудесный день. Чудесный! Невдалеке на обугленной январём ветке тополя сидел всё тот же щеголеватый голубь. Он продолжал внимательно смотреть на застывшего в окне человека. Испугавшись так некстати вспенившейся в груди истомы, Джон метнулся к столу, схватил нож, одним прыжком преодолел расстояние до свёртка и принялся вспарывать бумагу. Пусть, если это произойдёт, то сейчас. В доли секунды, пока неизъяснимая, порхающая лёгкость бытия не покинула!

Джон Трамп стоял над растерзанным свёртком и хохотал. Взахлёб, так, что сводило судорогой живот и шею. Лицо покраснело, на лбу вздулись синеватые вены. На распахнутой фрамуге приплясывали голуби. Особенно усердствовал тот самый щёголь, который так раздражал Джона. Он запрокидывал гладкую головку на спину и бил крыльями пронизанный моросью воздух. Если бы Трамп сейчас мог вырваться из крепких объятий собственных эмоций, он бы наверняка отметил – так смеются голуби. Но ему до голубей не было теперь дела.

– Хитрый старик! – в который раз восхищался Трамп и хлопал себя по ляжкам. – Это же надо! Ну, каков сумасброд!

Профессор снова захохотал. Отсмеявшись, всё же решил, такое мальчишество не пристало ему, крупному учёному. Что ни говорите, апоплексический удар – вещь хлопотная и неприятная, даже если вызван жизнерадостным смехом. Приличный человек должен умирать лет в девяносто, окружённый благодарными потомками и с приличествующей случаю миной. А так… Срам один, ей-богу!

Трамп уселся в кресло, несколько раз глубоко вдохнул, чтобы привести в порядок пульс. Прыснув в кулак напоследок (не сдержался, грешен), набрал телефонный номер. Когда на другом конце провода раздался ожидаемый профессором голос, от его смешливости не осталось и следа.

– К сожалению, порадовать нечем. В ящике я нашёл только магазин сопротивлений и письмо… Да, обычный прибор для измерения мостов сопротивления, к тому же, довольно старый. Такой можно найти в любой лаборатории, оснащённой ещё в конце прошлого века. Представляю, как расстроится хозяин гостиницы! Этой рухляди красная цена четыреста долларов. Думаю, предостережения были связаны с опасениями мистера Теслы, что ящик будет вскрыт и выяснится истинная стоимость его содержимого. Нет, нет, я осмотрел внимательно, это действительно просто магазин. Что вы! Создать на его базе "луч" – всё равно, что соорудить из циркуля крейсер! Да… Сожалею, "луч смерти", скорее всего, миф, очередная попытка Теслы привлечь к себе внимание.

Джон говорил и не мог остановиться. Фразы лились, помимо воли, от одной радости, что он может произносить их. Даже злобы на эксцентричного старика не было. В телефоне забулькал, заволновался раздосадованный голос незримого собеседника. Трамп был вынужден прервать свою фонтанирующую болтовню и прислушаться. После недолгой паузы он вздохнул и потянулся левой рукой к конверту, приложенному к предмету, подменившему "луч смерти".

– Нет, – уверенно произнёс он в трубку, которую не выпускал из правой руки – это не расчёты. Кажется, это всего лишь одно из тех посланий, которые старики любят оставлять потомкам. В назидание, так сказать. С практической точки зрения оно, похоже, не имеет никакой ценности. Если хотите, могу зачитать… – Извлечь одной рукой из конверта аккуратно сложенные листы оказалось нелёгкой задачей. Трамп нетерпеливо тряхнул бумажный пакет, из него с лёгким шуршанием посыпались на пол исписанные неразборчивым почерком страницы. Джон чертыхнулся. Нащупав взглядом лист, на котором вверху значилось "Мой дорогой друг…", Джон поднял первую страницу. – Письмо довольно большое, – предупредил профессор. – Стоит ли оно подробного рассмотрения, судите сами. "Мой дорогой друг! Позвольте называть Вас именно так. Я не знаю Вашего имени, но уверен, что лично Вы ко мне не испытываете неприязни, а, следовательно, я вполне могу называть Вас другом. Итак, мой дорогой друг, если Вы читаете это письмо, значит, ящик вскрыт. Думаю, его содержимое Вас несколько озадачило. Надеюсь, разочарование не было чрезмерным. Утешением может служить тот факт, что "луча смерти" не существует в природе. Это гарантирует, что он не достанется и противнику. Однако я хотел поговорить с Вами о вещах более важных, чем очередное стратегическое пугало. Я хотел поговорить о голубях. Поверьте человеку, занимавшемуся наукой всю свою достаточно долгую жизнь, преданному ей всецело, именно голуби явились самым важным откровением, несмотря на то, что в моём изобретательском багаже набралось свыше тысячи патентов. Готов повторить сейчас мысль уже высказанную мной однажды – я пришёл в этот мир, прежде всего, ради того, чтобы разгадать тайну этих загадочных птиц. Не знаю, к чему бы привели мои открытия, если бы не они. Самое меньшее, остались бы бездушным плодом человеческого ума – материи, безусловно, имеющей почти неограниченные возможности, но и столь же бесконечно опасной. Чтобы суть моего открытия, о котором пойдёт речь ниже, стала Вам понятна, начну издалека, с самого детства.

Моя семья тогда жила в крошечной сербской деревушке Смиляны. Единственным и любимым другом был кот Мачак…".

В телефонной трубке армейским горном прозвучал недовольный баритон, прервав чтение на полуслове. Профессор закивал, совсем забыв, что собеседник его жестикуляции не видит. Вспомнив о такой досадной подробности, Трамп продублировал жест словесно.

– Да, я тоже думаю, что письмо подобного содержания вряд ли может быть нам полезно. Я изучу его, и, если обнаружу что-то интересное, тотчас сообщу. Непременно. Всего доброго.

Трамп повесил трубку и наклонился над россыпью белеющих на ковре страниц. Недовольно покачал головой. Горазд же был писать мистер Тесла! Придётся терять время на зачитывание пространных мемуаров блаженного старца. К счастью, листы были пронумерованы. Джон довольно быстро собрал и сложил их по порядку. Выходить в зимний, вновь ставший похожим на ветхий серый макинтош, город не хотелось. Профессор заказал в номер кофе, рюмку коньяка и приготовился к бесполезной и нудной работе. "Если рассудить, всё не так уж плохо, – успокаивал себя Трамп. – Горячий кофе, коньяк, мягкое кресло и сонный светильник на журнальном столике… А ведь мог бы сейчас валяться разорванным на куски". Профессор скользнул взглядом по уже прочитанным строкам и, отыскав место, на котором его прервал телефонный собеседник, углубился в чтение.

"…кот Мачак. Я много мог бы рассказать об этом потрясающем животном, с которым был неразлучен, но, учитывая, что у Вас, безусловно, имеются более важные заботы, делать этого не буду".