Василий Мидянин - Оранжевое

— Че... Четыре... — Я с трудом отдышался.

— Медленно работаешь! — криво ухмыльнулся Фредди. — Я обернулся пять раз. Как она была собой, ничего?

— Не то слово! — я потер пылающую скулу, на которой, по всем признакам, набухал засос. — Таких больше не делают. Жалко, я не успел телефончик... Ну, а твоя как?

— А у меня, — вздохнул Фредди, — была Маринка.

Маринка была девушкой Арсена, и мы не стали развивать эту скользкую тему.

— Знаешь, чего? — произнес Фредди после долгой паузы, глядя мимо меня. — Я думаю, нужно попробовать еще раз.

— Если пробовать слишком часто, можно допробоваться! — снова вылез из моего подсознания Старый Мудрый Гном. — Хватит на сегодня. Это же наркотик, неужели до тебя еще не дошло? Хочешь подохнуть под забором вместе со своим Мао?

— Да ну на фиг, наркотик, — отмахнулся Фредди. — А даже если и наркотик, ну и что с того? Ты когда-нибудь имел такую женщину? А заимеешь когда-нибудь? А подобный кайф тебе когда-нибудь снился? В конце концов, мы же не иглой в вену тычем...

Я неопределенно пожал плечами.

— Ладно, как знаешь, — сказал Фредди, взяв со стола бокал и наполнив его коктейлем из миксера.

Только что пережитое наслаждение ощущалось так явственно, что коллеге не пришлось долго меня упрашивать. Едва он, щедро отхлебнув оранжевой дури, опустился на табуретку, я принял у него из рук бокал и прикончил остатки.

— Ничего не происходит, — разочарованно сказал Фредди.

Действительно, хотя мы увеличили дозу, вокруг и внутри нас абсолютно ничего не менялось, лишь прыгали на периферии сознания апельсиновые искры. На мгновение мелькнуло и исчезло ощущение удушья, гораздо более слабое, чем в первый раз. Затем возникло едва уловимое чувство легкости, и на этом все закончилось.

— Не действует, — прокомментировал я.

— Наступила адаптация организма, — предположил Фредди.

— Выдохся, — отрезал я.

Я повернул голову и сообразил, что все наши гипотезы оказались ложными.

— Обо, когда мы в последний раз посещали магазин видеотехники?

Посреди кухни на элегантных никелированных подставках стояли два роскошных телевизора в черных полимерных корпусах. Кроме того, напротив них возникли два низких мягких кресла. Я упал в одно из них, — насколько я успел заметить, Фредди занял второе, — и экраны телевизоров осветились изнутри призрачным фиолетовым свечением.

По-видимому, это была какая-то новая модель: экран телевизора создавал странный стереоскопический эффект присутствия — казалось, что смотришь в бесконечный черный колодец, составленный из бесчисленного количества параллельных слепых зеркал, в котором шевелится что-то огромное и темное, ужасное и вместе с тем неудержимо влекущее. Оттуда, из этого сверхъестественного колодца, веяло предвкушением такого острого и потрясающего наслаждения, по сравнению с которым все, что я пережил несколько минут назад, казалось невинными детскими шалостями.

— Мидянин, ты плывешь? — вполголоса поинтересовался Фредди.

— Плыву.

— Поплыли вместе.

— Поплыли. Только не брызгайся.

Постепенно горизонт экрана моего телевизора все больше и больше раздавался вширь, пока, наконец, экран не стал для меня единственной реальностью. Я оказался посреди густой чернильной тьмы, в которой не было ни верха, ни низа, ни каких-либо звуков. Под моими ногами разворачивался необозримый океан нирваны, наполненный звездами. Судя по всему, я бесконечно медленно падал в умопомрачительную бездну Вселенной, и это было настолько восхитительно, что у меня захватило дух. Мимо неторопливо проплывали гигантские раскаленные светила, обломки астероидов и длинные шлейфы серебристой космической пыли. В абсолютной тишине, окружавшей меня со всех сторон, чувствовались приятная гулкость и глубина; это была превосходная объемная тишина, способствовавшая максимальному расслаблению и успокоению нервов, расстроенных в душной и узкой старой реальности. Во мраке вокруг меня по-прежнему непрерывно шевелилось и дышало нечто огромное, вызывавшее одновременно и ужас, и восторг, и священный трепет.

Какой-то неестественный квадрофонический голос вкрадчиво шептал у меня над ухом. Я не смог заметить, в какой момент он возник, и решил, что он был всегда:

— ...И вот это гигантское пушечное жерло, наполненное чугунными ядрами, вынырнуло из облаков и бомбардировало испанскую эскадру. Точность попаданий оказалась невероятной. Флагманский фрегат и транспортные галеоны были потоплены за считанные минуты. Три тысячи человек канули в морской пучине... Расстреляв боезапас, пушечное жерло потеряло устойчивость в воздухе, маховики остановились, и адская машина рухнула в океан. В тот же день изобретатель Бенуцци бесследно исчез, и вместе с ним исчезли все чертежи; впрочем, в камине его дома был обнаружена большая куча деструктуризированного пепла с торчащим из нее краешком пергамента, на котором некогда были сделаны рабочие наброски жерла. Утверждают, что в этом деле замешаны священная инквизиция и тайный Союз Семи Мудрецов... Все дальнейшие попытки воспроизвести боевую машину не имели успеха, однако до сих пор где-то в тропосфере вращается до отказа набитое чугунной смертью второе пушечное жерло, так и не задействованное при атаке испанской эскадры. Кого и когда оно атакует в следующий раз — неизвестно... Это один из самых зловещих и мрачных эпизодов в истории мирового судоходства. Однако история воздухоплавания хранит немало своих леденящих душу тайн. 15 сентября 1947 года пилоты американского истребителя, совершавшего тренировочный полет над тихим океаном, сообщили о загадочных и зловещих явлениях, происходящих на борту самолета...

Краем глаза я заметил группу светящихся точек, перемещающихся навстречу вращению звездной массы, и отвлекся от необычной лекции о мировых катастрофах. Одна из точек приблизилась, увеличилась, превратившись в расширяющееся световое пятно, и я увидел, что это устье гигантского туманного коридора, залитого слабым галогеновым мерцанием. Стенки коридора образовывал бурлящий вихрь прозрачной плазмы. Уже привычным усилием воли я направил свое тело в центр вихря, и в тот момент, когда я оказался в коридоре, на меня со всех сторон, снаружи и изнутри, обрушился водопад умопомрачительных ощущений. У меня словно появилось несколько десятков новых органов чувств. Я осязал неистовую пляску электромагнитных напряжений, я любовался великим буйством космических красок, расположенных выше и ниже различимого человеческим глазом спектра, я слышал ни с чем не сравнимую симфонию температур, я ощущал тонкую вибрацию силовых полей звезд. Параллельным курсом рядом со мной мчались какие-то замысловатые, нейтрально настроенные объекты, не поддающиеся описанию. С точки зрения трехмерного инвалида, каким был я сам вечность тому назад, они походили на огромные плотоядные цветы с фиолетовыми бутонами, напоминавшими жадно раскрытые, вывернутые наружу губы. От несуществующих, вращающихся в разных плоскостях пространственных осей коридора отделялись и устремлялись следом за мной оранжевые плазменные шары, радужные драконы, раскрашенные силами собственного внутреннего натяжения, синие, желтые и красные птицы, похожие на женщин, лошадей и скорпионов одновременно. Визуальное столкновение с каждым новым объектом вызывало во мне очередной взрыв экстаза. Я ощущал себя уже где-то за гранью блаженства, однако мое наслаждение стремительно возрастало с каждой секундой.