Том Пардом - Журнал «Если» №07 2010

Все смотрели на происходившее на чаттерных[1] экранах. Противники тупо повторяли проверенный аргумент, столь же старый, сколь первые годы эры дигитализации.

— Нельзя изменить факты. Что бы вы ни делали, кто-то рано или поздно его достанет.

— Прошел всего месяц. Тридцать три дня. И посмотрите, что они устроили.

— Что случится, если рядом не окажется никого, кто мог бы его остановить? Или мы должны платить за личного телохранителя?

— Они напали на него, — сказала Роза. — А теперь используют это нападение как доказательство того, что эксперимент не работает.

Вэн и Роза лежали в шезлонгах на заднем дворе дома, к которому были прикреплены. Они отрегулировали систему домашних камер так, чтобы Стайман мог видеть только их лица, и теперь спокойно держались за руки — привычка, которая, похоже, восхищала людей помоложе, знавших, что они женаты более семидесяти лет.

— Вряд ли мы имеем дело с типичным паскудством, — заметил Вэн. — У них есть антидот усмирителя. Они знают, какой именно препарат действует как усмиритель. И имеют возможность создать средство противодействия.

— Я проверила, — сообщила Роза. — На сайтах пакостников почти нет сведений о препаратах усмирителя.

— Ты права, пакостникам это недоступно, — согласился Вэн. — Если бы я не оттолкнул Бада, тот мог убить женщину. Ты учитывала возможность того, что кто-то пытается зацепить нашего босса?

— Собираюсь ее рассмотреть.

— По-моему, если это окажется правдой, большинство аргументов будет подорвано.

— Вполне вероятно.

Детектив нашел мертвую птицу и достал ее с помощью большой совы, которую использовал, когда его стае приходилось что-то подбирать. Несмотря на бум в электронном секторе реальности, большая часть обитателей строящегося поселка, похоже, продолжала заниматься теми вещами, которые обычно делают нормальные люди. На каждую личность, которую остро волновала деятельность Бада, приходилось не менее пятнадцати, которые играли в игры, смотрели видео и окунались в традиционные биологические наслаждения.

Роза передала тушку помешанному на птицах придурку, который уже изучал ее устройство, пытаясь помочь им определить ее создателя. Птичьи придурки, как и изготовители бомб, имели свой фирменный почерк, по которому их и определяли.

Два велосипедиста, затеявшие всё это, твердили о своей невиновности.

— Мы просто шутили, — заявил мужчина.

Он уже появился на двух новостных сайтах. Его партнерша лежала в больничной палате, в тридцати милях от поселка, а сам он игнорировал тех, кто объяснял, что ее положили туда на обследование. И не более того.

— Нам говорили, что держат парня под контролем. Я видел его лицо. Он просто рвался убить кого-то, в точности как убил копа семьдесят лет назад. Он не изменился. По-прежнему остался убийцей.

У Вэна и Розы было двое взрослых детей, отреагировавших стандартным, вполне предсказуемым образом, когда Роза передала им выводы со всеми примечаниями и ссылками. Джессика спокойно, по пунктам изучила каждую бумагу, хотя в настоящее время жила в Стокгольме и работала над анализом снижения количества убийств. Кроме того, у нее имелось множество увлечений — от лыжных вылазок до посещения театра. Уолли поддерживал информационную систему на научно-исследовательском судне, которое обходило остатки аргентинских рыбных угодий. Поэтому свободного времени у него было хоть отбавляй, но он, очевидно, довольствовался быстрым просмотром и не обратил внимания на большинство примечаний и ссылок.

Камера была сфокусирована на голове и плечах Уолли, но Вэн сразу понял: тот растянулся на койке в такой позе, чтобы без труда дотянуться до банки пива. Для Уолли дело было ясным и безнадежным.

— Верх возьмут противники. Что бы вы ни делали, пакостники его достанут. Так было, и так будет. Тысячи людей только и ищут способ прорваться через любую защиту, которую вы стараетесь установить.

— Значит, мы живем в мире, где правила устанавливают нарушители законов, — констатировала Роза.

— Примерно так, ма, — улыбнулся Уолли.

Джессика сидела за столом и пила утренний кофе. Она была одета на выход, вплоть до длинных серег, и готова приступить к работе.

— Я бы не определила дело как безнадежное, — заявила она. — Цифры опроса не так уж плохи. Большинство по-прежнему на вашей стороне. Рекомендую вам сосредоточиться на поиске и идентификации пакостников. Покажите людям, что вы способны заставить преступников пожалеть о содеянном. Заверьте большинство, что вы можете наказывать, хотя не в силах предотвратить преступление.

Вэн кивнул. Он боялся, что Джессика подтвердит мнение Уолли.

— Я вполне понимаю, что это имеет определенный смысл, — сказала Джессика, когда они с Розой взялись за работу. — Но должна признаться, что не возражала бы, если этого клопа засадят хоть на целый век. Он убил ребенка. Убил женщину, которая всего лишь выполняла свою работу. Кому интересно, что с ним случится?

Джессика заинтересовалась политическим анализом, когда в пятнадцать лет прочитала Макиавелли. Стала специалистом по буйному поведению, и ее контакты с людьми, отличавшимися подобным поведением, не смягчили непримиримой оценки человеческих отношений, с самого начала привлекшей ее к Макиавелли.

Осужденные со столетними сроками сидели в тюрьме штата вместе с массовыми убийцами и насильниками. Комитет по отбору выбрал Бада, поскольку он казался одним из наименее спорных кандидатур. Его амнистировали бы много лет назад, не убей он офицера полиции.

— И что будет, если ты пригвоздишь этого мерзавца? — вмешался Уолли. — Таких, как он, — десятки тысяч.

— Самый весомый фактор — это публичное мнение, — заявила Джессика. Люди могут рискнуть, если будут уверены в том, что ты сумеешь поймать преступников. Кроме того, не стоит недооценивать и сдерживающий фактор. Пакостники стараются избегать поступков, которые могут иметь печальные для них последствия. Весь их образ жизни основан на том, что они редко имеют действительно серьезные проблемы с законом.

Уолли послал сестре ту же снисходительную улыбку, которой одарил мать.

— Все это есть в литературе, верно?

Джессика подмигнула. Они с братом едва ли не с детства постоянно и дружески пикировались из-за разницы во мнениях, чему родители искренне радовались, считая, что сделали в жизни что-то правильное.

— Так оно и есть, дорогой братец.

Лично я ничего не имел против этого фрукта Бада. Ему не следовало играть с тем сверхопасным снаряжением, которым он пользовался, когда попал в беду. Но он сделал его не для того, чтобы убить мальчишку. И необязательно быть психиатром, чтобы понять: он убил копа, потому что вторжение полиции пробудило к жизни годы глубоко затаенной ярости. Кроме того, он увидел, как вся его жизнь летит к чертям. Его следовало лечить. Бада и лечили бы, окажись его жертва гражданским лицом.