Розов Александрович - Чужая в чужом море

- Я не исключаю, что моя точка зрения ошибочна, - примирительным тоном ответил прокурор, - Но я прошу не наказать Штаубе, а передать его компетентному трибуналу. Если он невиновен, то вопрос будет снят. А если виновен – то… Так или иначе, вопрос будет решен объективно. Вы же не можете отрицать, что в этом деле надо разобраться.   

- Не могу, - согласилась Тин Фан, - Поэтому я вызываю Ллаки Латтэ для пояснений по поводу компетентности международного трибунала.

Снова появилась Ллаки в серебристых шортах и топике. Теперь она повязала шейный платок цветов национального флага Мпулу: синий, желтый, зеленый, черный. В руке африканка держала тонкий прозрачный пластиковый конверт с какой-то распечаткой. 

- Я простая девушка, - сообщила она, - я не училась юридическим штучкам, но я умею читать, да! Я взяла интернет и прочитала там про преступления против человечности. Преследовать человека за то, что у него другая религия - это преступление. И пытать человека – это преступление. Но в трибунале есть судьи от правительства исламских стран, где человека заставляют жить по исламу, а если он не хочет, то его бьют или плетьми, или вешают на площади или забивают насмерть камнями. Пусть прокурор объяснит: что это за трибунал, где такие судьи, которых самих надо судить?

- Вы готовы ответить на вопрос? – спросила Тин Фан у Эйнфогела.

- Видите ли, судей выбирает определенный комитет ООН. Это не в моей компетенции.

- Понятно. Следующий вопрос: можете ли вы гарантировать, что среди судей, которым поручат дело Штаубе в вашем трибунале, не будет ни одного мусульманина?

- Извините, но я повторю: это не в моей компетенции.

- А почему вы не преследуете членов правительства стран, в которых установлены и применяются законы шариата? Это-то в вашей компетенции?

- Э… Видите ли, это привело бы к нежелательным международным последствиям.

- Понятно. Сен Латтэ, у вас еще есть дополнения по этому вопросу?

- Да, Тин Фан. Еще я хочу сказать, что очень многие страны - например, США - уже объявили, что запрещают этому трибуналу преследовать своих граждан. Называется: «иммунитет». А еще, я хотела сказать, что в трибунале лежит дело против Меганезии, только его пока не рассматривают, хотя юристы  написали бумагу, и там сказано, что ислам, римский католицизм и пуританство – это нормально, а Великая Хартия – это преступление против человечности. И сен Торрес – преступник. Вот, я распечатала…

- Это уже совсем любопытно. Дайте сюда… Так… Ого… герр Эйнфогел, а что же вы молчите? Почему вы не требуете выдачи координатора Торреса вашему трибуналу?

- Э… Мне не поручали…

Тин Фан помахала в воздухе листочками бумаги и объявила:

- Сен Торрес, возьмите и прочтите. Это, видимо, должно вас заинтересовать. 

- Несомненно, - ответил координатор, подошел, взял конверт, а затем демонстративно устроился рядом со Штаубе и серьезным тоном сообщил, - Как бы нам с Герхардом не перепутать наши бумажки. Уж очень они похожи между собой.

- Да, интересно, - согласился Макрин, - А почему мы узнаем об этом от пресс-секретаря правительства Мпулу, а не от нашей военной разведки?

- Разрешите доложить, - сказал полковник Крэмо, - Дела такого рода в международном трибунале открывались против всех наших координаторов, начиная с Накамуры. Это некая константа международной обстановки, и мы включаем ее в отчет правительству в разделе «прочее», вместе с джихадами, протестами ЮНЕСКО и жалобами «зеленых».

- Посыпаю голову пеплом, - проворчал Торрес, - Я читал этот раздел по диагонали.

Аурелио Крэмо улыбнулся и кивнул.

- Я так и думал, сен координатор. Но это совершенно не важно. 

- Вот как? А если бы во время поездки в какую-нибудь страну, меня бы арестовали и отправили в Гаагу? Вот была бы шутка…

- Нереально, - ответил разведчик, - Полицейские и специальные службы любой страны, посещаемой сотрудниками нашего правительства, уведомлены о решения Верховного суда от 4-го года Хартии. Такой арест – это автоматически «Autodefenca Code Rojo».   

- То есть, проще говоря, бомбардировку стратегических объектов страны-агрессора?

- Немедленную бомбардировку, сен координатор, - уточнил полковник.

- Да, такое решение есть в активном архиве суда, - подтвердил Ашур, - Но давайте вернемся к нашему делу. Сен Штаубе, вы уже готовы отвечать?

- Я попробую, - ответил тот.

- Тогда подойдите сюда, - сказала Тин Фан, - и объясните, для начала: почему ваши обращения к пилотам ВВС выдержаны в таком безудержно-агрессивном тоне? 

- Честно говоря, я не знал, как писать такие обращения. До этого, я писал инструкции гражданским пилотам и технические статьи. Но, как министр ВВС, я обязан был как-то настроить военных пилотов на их задачи. Я собрал специальную литературу о том, как составлять обращения к военнослужащим, и действовал, как там рекомендовалось.

- А какими конкретно книгами вы пользовались?

- Во-первых, я использовал литературу времен II Мировой войны.

- Германскую? – уточнила судья.

- Прежде всего – да. Все-таки оригиналы на родном языке. Но я, разумеется, прочел и литературу стран-победителей. СССР, США и Великобритании. На случай, если что-то устарело, я сверился с современными пособиями для офицеров Морской Пехоты США. Там есть научно-обоснованные приемы психологической настройки людей на боевые действия, но принципы составления таких обращений не изменились с прошлого века.

Тин Фан кивнула, перелистывая бумажки, а потом спросила.

- Какие именно образцы вы использовали наиболее часто?

- Обращения Германа Геринга к пилотам Luftwaffe,  - спокойно ответил Штаубе, - Они написаны на моем родном языке и оказалось, что они легко переводятся на Africaans.

- А вам не приходило в голову, что это дерьмовый образец?

- К сожалению, сен судья, все образцы примерно одинаковы, а я должен был посылать пилотов на задания, где они рисковали жизнью. Идти на такое задание, не веря в свою цель – это самоубийство. Так утверждают все книги по военному делу.

- Вы могли бы использовать наши образцы, - заметила Тин Фан, – я была резервистом и хорошо помню: перед рискованными заданиями нам говорили совсем другие слова.

- Эти слова годятся только там, где установлена Великая Хартия, - возразил Штаубе.

- Да, - задумчиво произнесла судья, - Это так. У меня нет больше вопросов.

- Присядьте, сен Штаубе, - распорядился Ашур, - У кого есть еще замечания по делу?

С места вскочила Ллаки Латтэ.

- А можно я скажу?

- Слушаем вас. Говорите.

- Я нашла в интернет, что эти трибуналы начинаются с Нюрнбергского и Токийского процессов, после II мировой войны. Оффи обосрали весь мир, а крайними сделали тех оффи, которые проиграли. Остальные, как бы, и не виноваты. С тех пор они так делают каждый раз, когда накапливаются проблемы. Выбирают среди своих самого слабого и ненужного, побеждают его, судят, делают его крайним и вешают или сажают в тюрьму. Сейчас они хотят сделать крайним Штаубе, потому что он ушел из военных министров. Раньше они бы испугались, что он врежет бомбой по этой Гааге, а сейчас они не боятся, потому что у него нет бомбы. Американский FBI поймал европейских оффи на том, что они в Африке вырезали органы из пленных. Если Штаубе отдать Гааге, то его сделают крайним за то, что творили в Африке исламисты и европейские оффи. Вот!