Филип Дик - Порог между мирами (сборник)

Это мог быть и Фергюссон, понял он. Рожденный снова, воплотившийся, как говорится. Бомба могла повлиять каким–то особенным образом, как — я не понимаю. Тогда это вовсе не имитация, и я был прав первый раз, но как убедиться в этом? Он мне не расскажет, он ненавидит меня. Наверное, потому, что я смеялся над его сестрой. Я дал маху. Не следовало так делать.

— Там–та–ра–рам! — сказал он, и люди обернулись к нему. Он снова завладел вниманием аудитории. — Ну вот и ваш старый приятель, — сказал он. Но он говорил механически, голос его дрожал. Он смотрел на них, но они все опускали глаза. — Может быть, мы сможем немного продлить чтение, — сказал он. — Брат Эди хочет послушать.

Ты можешь получить все, что хочешь, мысленно обратился он к Биллу Келлеру. И чтение, и что угодно. Сколько ты пробыл там? Только семь лет? Больше похоже на вечность. Кажется, что ты существовал всегда. Со мной говорило ужасно старое, сморщенное, белое существо. Нечто маленькое, но тяжелое, плавающее. Губы, заросшие пушистыми волосами, которые ниспадают сухими космами. Держу пари, что это Фергюссон. Он там, внутри этого ребенка. Интересно, сможет ли он выбраться наружу?

Эди Келлер спросила своего брата Билла:

— Что ты такого наговорил ему, что он так перепугался? На нем лица не было.

Знакомый голос внутри ее ответил:

— Я превратился в человека, которого он знал раньше. В того, кто сейчас мертв.

— А, — сказала Эди, — вот в чем дело. Я подозревала что–то в этом роде. — Она была взволнована. — Ты собираешься сделать с ним еще что–нибудь?

— Если он мне не понравится, — сказал Билл, — я могу и не то с ним сделать. Много чего…

— Откуда ты знаешь о том мертвом?

— Ну, — сказал Билл, — потому что — ты знаешь — я ведь тоже мертв.

Он захихикал где–то в глубине ее живота, и она задрожала.

— Нет, ты — нет, — сказала она. — Ты живой, такой же, как я, поэтому не говори так. Это неправда.

Она испугалась.

Билл сказал:

— Я просто придуриваюсь. Извини. Хотел бы я видеть его лицо. Как он выглядел?

— Когда ты заговорил с ним — чудесно, — сказала Эди. — Лицо его вытянулось, как у лягушки. Но ты ведь не знаешь, на что похожи лягушки, ты вообще ничего не знаешь. Поэтому нет смысла тебе рассказывать.

— Хотел бы я выбраться наружу, — жалобно сказал Билл, — родиться как все. Может быть, я и смогу — попозже?

— Доктор Стокстилл говорит, что — нет.

— Тогда не может ли он помочь? Мне казалось, ты говорила…

— Я ошибалась, — сказала Эди, — я думала, он может сделать маленькую круглую дырочку, и все, но он сказал — нет.

Ее брат глубоко вздохнул и замолчал.

— Не расстраивайся, — сказала Эди, — я буду по–прежнему рассказывать тебе обо всем, что вокруг происходит. — Она хотела утешить его и добавила: — Я никогда не сделаю так, как в прошлый раз, когда я на тебя разозлилась. Помнишь, я перестала тебе все рассказывать? Обещаю — такого больше не будет.

— Может быть, я заставлю доктора Стокстилла помочь мне выйти, — предположил Билл.

— Разве ты сможешь? Не сможешь.

— Смогу, если захочу.

— Нет, — сказала она, — ты врешь. Ты ничего не можешь. Только спать, болтать с мертвецами да еще изображать их, как ты недавно делал. Не так уж и много; я практически могу сделать то же самое и еще многое другое.

Внутри ее было молчание.

— Билл, — сказала она, — знаешь что? Теперь уже два человека знают о тебе — Хоппи Харрингтон и доктор Стокстилл. А ты ведь всегда говорил, что никто тебя не обнаружит. Значит, не такой уж ты умный. Нет, я не думаю, что ты умный.

Билл спал внутри ее.

— Если ты сделаешь что–нибудь плохое, — продолжала она, — я могу проглотить какую–нибудь гадость, и ты отравишься. Ведь так? Поэтому лучше веди себя прилично.

Она все больше и больше его боялась. Она говорила сама с собой, пытаясь подавить страх. Может быть, если бы ты умер, было бы хорошо, думала она. Только потом мне все равно придется носить тебя, а это будет неприятно. Мне это не понравится.

Она почувствовала дрожь.

— Не беспокойся обо мне, — сказал вдруг Билл. Он снова проснулся, или, может быть, он никогда и не спал, может быть, он только притворялся. — Я много знаю, и я могу позаботиться о себе. Я и тебя защищу. Лучше радуйся, что я есть, потому что я могу… ну, тебе не понять. Ты знаешь, я могу видеть каждого умершего так же, как этого человека, которого так испугался Хоппи. Их так много — триллионы и триллионы. И все они разные. Когда я сплю, я слышу их бормотание. До сих пор они близко.

— Близко, — спросила Эди, — где?

— Под нами, — ответил Билл, — внизу, в земле.

— Брр, — сказала она.

Билл рассмеялся:

— Это правда. Потом и мы попадем туда. И мама, и папа, и все остальные. Там все и каждый, включая животных. Например, эта говорящая собака, она уже почти там. Еще не там, может быть, но почти. Ты сама увидишь.

— Я не хочу видеть, — сказала Эди, — я хочу слушать чтение. Замолчи, ты мне мешаешь. Разве ты не хочешь сам послушать? Ты всегда говорил, что тебе оно нравится.

— Он тоже вскоре окажется там, — сказал Билл, — тот человек на сателлите.

— Нет, — возразила она, — я не верю этому. Ты уверен?

— Да, — ответил ее брат, — совершенно уверен. А до него… Ты знаешь того оптика из Болинаса? Нет, ты не знаешь, но он попадет туда очень скоро, всего через несколько минут. А после… — Он остановился. — Я не скажу.

— И не надо, — согласилась она, — пожалуйста, не говори. Я не хочу слышать.

Не теряя из виду высокую изогнутую мачту антенны передатчика, Элдон Блэйн шел к дому фокомелуса. Сейчас или никогда, думал он. У меня совсем мало времени. Никто не остановит меня, они все в Форестер–холле, включая самого Хоппи. Я доберусь до радио и украду его, сказал он себе. Если мне не удалось похитить Хоппи, я, по крайней мере, смогу вернуться в Болинас не с пустыми руками. Передатчик был наверху; он понял это по виду конструкции, а затем сразу же споткнулся и упал, широко раскинув руки. Он запутался в остатках изгороди, сохранившихся у самой земли.

Сейчас он видел сам дом, вернее, то, что от него осталось. Фундамент и одна стена, а в центре — куб комнаты, слепленный кое–как из обломков и защищенный от дождя толем. Антенна, укрепленная растяжками из проволоки, поднималась точно за маленькой металлической трубой.

И там был передатчик.

Он услышал его гудение даже раньше, чем увидел голубой газовый свет ламп. Из щели под дверью куба из толя выбивалось больше света. Он нашел дверную ручку, помедлил и затем быстро повернул ее. Качнувшись, дверь без труда открылась, как будто некто внутри надеялся на его приход.