Анатолий Величковский - Богатый

Все это Богатому чрезвычайно нравилось. В устройстве своего ординатора он принимал деятельное участие.

Когда ординатор был внесен в изолированную комнату и воссел на свой трон, Богатый после неимоверной суеты, сопровождавшей это событие, вздохнул с облегчением. Вопросы назрели к этому времени очень важные. Тянуть с перекраской негров становилось все труднее. Пошли всякие неприятные для Богатого слухи. Поговаривали даже о том, что Богатый просто авантюрист и что никакой перекраски не будет. Стали в конторы приходить тревожные письма с вопросами о том, когда же наконец перекраска начнется? Телефонистки Богатого не успевали положить трубку, как следующий клиент уже звонил.

По полученной инструкции девушки отвечали, что остановка только за окончанием работ по постройке специальных помещений. Но некоторые клиенты начали употреблять даже площадную ругань, которую им, этим телефонисткам, приходилось ради куска хлеба выслушивать. Богатый находился в некотором даже тревожном состоянии.

Мошенничество с минуты на минуту могло обнаружиться и тогда прости-прощай и «Шиномаз 9» и «Шиномаз 6» и вообще вся любимая горячо индустрия. Тюрьма ожидала Богатого.

Плотно закрыв механическую дверь с тринадцатью замками, Богатый подошел, трепеща, к своему новому советнику.

— Боже мой, что мне делать с неграми? — задал Богатый вопрос, предварительно нажав соответствующие кнопки.

— Объяви в прессе и в радио и в телевидении, что перекраска неминуемо приведет всех, кто перекрасится, к раку мозга. Но сделай это так, что бы это научное открытие исходило от меня — ординатора.

— Здорово! Вот это я понимаю! — воскликнул Богатый, охваченный восторгом. Переменив кнопки, он задал другой вопрос: — Как быть с задатками?

— В контрактах, которые подписали все твои клиенты, есть параграф: «Добровольно отказавшимся перекраситься, задатки не возвращаются».

— И верно! А я дурень забыл! — воскликнул Богатый, хлопнув себя по лбу. — Так ты думаешь, откажутся? — спросил он еще.

— Если умело поведешь пропаганду про рак мозга, откажутся, — получился ответ. Богатый начал целовать машину, но не успел даже губ своих к ней приблизить, как получил приказ: пошел вон, скотина. Твои слюни мне вредят!

Богатый на цыпочках вышел из помещения и тринадцать замков захлопнулось.

Тут к нему подлетела секретарша и двенадцать телефонисток.

— На нас идут толпы, — пищали женщины. — Богатый, что делать? Гляньте в окно! — Богатый глянул и увидел, как бы, сплошную каракулевую шубу, которая растянулась до перекрестка и заворачивала за угол.

— Ооо! эти мне курчавые! — закричал Богатый и, быстро надавив кнопку в стене, начал опускаться в подземный гараж. Из гаража он вылетел на Шиномазе и помчался по делам.

К вечеру крики толпы затихли. Сплошной каракуль начал давать трещины. В этот же вечер все клиенты Богатого были извещены всевозможными способами, доступными современной технике, о том, что ординатор предостерегает их от необдуманного шага.

На экране телевизора появился перекрашенный в белый цвет лакей Богатого и тут же схватился за голову и заплакал.

Пришел врач, осмотрел его и, обратившись к зрителям, сказал:

— Самый настоящий рак мозга. — После этого выскочила негритянка и сообщила, что она лично ни за какие деньги не променяла бы своего прекрасного цвета кожи на нездоровый бледный цвет своих бледнолицых братьев.

Толпа однако снова собралась перед фирмой Богатого, но на этот раз она вела себя скромнее, вместо требований моментальной перекраски слышались требованья вернуть задаток.

Тут вышел на сцену подметальщик и наклеил на стену огромный плакат. На плакате стояло:

«По параграфу тринадцатому тем, кто отказывается от изменения своего цвета, задаток не возвращается».

Вскоре клиенты Богатого плюнули на свои задатки, они ведь сравнительно были ничтожны. Возбуждать судебный процесс было бы в десять дороже. Да и многие к тому же были жителями далеких стран. Так что Богатый постепенно окончательно успокоился. После сильных нервных испытаний он решил отдохнуть. В газете была статья о том, как Богатый плавал на моторной лодке по Дунаю.

Было известно, что однажды, сидя в этой лодке, Богатый приказал подать себе бокал вина. Половину бокала он отпил, а другую половину широким жестом опрокинул за борт и воскликнул:

— Эх, ты, мой Дунай широкий, половина бокала мне, другая половина тебе.

И статья по этому поводу была отдельная. Заглавие ее было: «Богатый пьет вино пополам с Дунаем».

Вернувшись благополучно, Богатый тут же стал крупным акционером заводов: Шиномаз и Дрин Дрон.

Заводы расширялись. Техники старались найти завлекающие клиентов новые улучшения в новых фрабрикациях. Как будто все уже было достигнуто, но они все же нашли нечто новое и обещали выпустить серию «Шиномаз 11», который должен был оказаться еще быстроходнее «Шиномаза 10». «Дрин Дрон 16» должен был оказаться еще мягче, чем был «Дрин Дрон 15».

Но для автомобилей необходимо было строить новые трассы. Иначе их никто не покупал бы, ибо вчерашних трасс уже не хватало и, не будь новых, быстроходные машины, попадая в дорожные пробки, должны бы были двигаться со скоростью, не превышающей десяти километров в час. Следовало так обставить автомобильное дело, чтобы некий «икс» мог примчаться хотя бы к ужину под сень деревьев. Мчаться этому «иксу» приходилось все дальше, ибо деревья все дальше уходили от городов.

Словом, Богатый понимал это и, посоветовавшись с ординатором, затеял еще и строительство новых, широких, очень удобных трасс.

В новом бюро сидели за подвижными партами чертежники. Они болтали всякую чушь, но, когда Богатый вошел, все чертежники прилежно склонили головы над работой.

Тут гудело — работала машина, делающая копии. Там стрекотали пишущие машинки. Там одна девушка непрерывно работала рычагом противно гудящей машины. Там звонил телефон. Там стучал молоточком электротехник, делая новую проводку к только что полученной машине.

Богатый шел, на нем звенела индустриальная амуниция. Перед ним раздвигались механические двери. Богатый вошел в кабинет своего директора. Этот человек сидел за столом, перед ним было восемнадцать трубок, посредством которых он разговаривал с восемнадцатью шефами. По правую руку стояла машина, имеющая прямую связь с ординатором. На машине было четыре тысячи кнопок. Директор давил кнопки и в то же время посредством педалей пускал трубки в ход и произносил речи. В глубине комнаты сидела санитарка в белом халате с готовым шприцем. Директора мог в любую секунду хватить удар. Несчастный этот человек представлял из себя чучело, обмотанное со всех сторон проводами. Он не жил, но переносил жизнь свою, как обязанность. Знания у него были потрясающие.