Виталий Вавикин - Добро пожаловать в будущее

– Это было прекрасно, – улыбается она художнику, но он не видит этой улыбки – нашел цветные мелки и рисует на классной доске. – Нужно будет как-нибудь повторить.

– Да, – монотонно соглашается художник.

– Да, – с придыханием повторяет Розмари.

Она поднимается со стола. Стоит, прижимаясь руками к доске, и тихо постанывает. Ее ладони размазывают крылья созданной художником птицы.

– Меня нечасто вызывали к доске, – шепчет Розмари.

– Да, – художник пытается вернуть птице стертые крылья.

– Я всегда была такой скромницей…

«Нет. Птица уже не получится», – думает художник.

– Глубже. Глубже. Глубже, – просит Розмари.

Она расстегивает кофту. Правый сосок никогда не твердеет. Художник знает об этом. Не твердел у старой Розмари. Не твердеет у новой. Значит, что-то осталось прежним.

– Глубже. – Мокрая ладонь лишает птицу головы. – Еще. Еще.

Художник прижимает Розмари к доске.

– Жестче, – шепчет она. – Жестче.

Потная грудь оставляет на туловище птицы два больших глаза. Их безумный мультяшный взгляд пялится куда-то вглубь класса. «Нет, правый никогда не твердеет», – думает художник.

– Глубже. Ах. Жестче. Ох. – Розмари обмякает и растекается. – Ты такой извращенец.

Художник кивает и снова начинает рисовать, оживляя видения, иногда приходящие к нему. Цветные мелки ползут по черной поверхности доски. Появляется гигантский шпиль, возвышающийся в центре города, где раньше находился замок лорда Бондье. Но на рисунке замок лежит в руинах, как и весь город.

– Это что? – спрашивает Розмари. – Ты так показываешь свою мужскую силу?

– Это то, что происходит в нашем городе на самом деле. Думаю, если убрать иллюзии, созданные для нас в замке, то реальность будет выглядеть примерно так.

– А где же мы?

– Мы? Мы где-то там, в руинах…

Вспышка…

Гардения, ваниль, флердоранж. Нарисуй мне свою девушку. Нарисуй мне ее запах.

– Ты, мать твою, мечтатель! – качает головой Дюваль. Он показывает художнику прокушенную губу и говорит, что это сделала Брина. – Вот это по-настоящему. – Он рассказывает о девушке с работы, которая тушила об него сигареты. – Вот что такое реальность. Понимаешь?

– Да, – говорит художник. – Наверное.

– Что наверное?

– Наверное, понимаю.

– А я нет, – признается Дюваль.

– И это я тоже понимаю.

Художник достает измятый листок, на котором гигантский шпиль возвышается над руинами города, и показывает Дювалю.

– Это что? – спрашивает Дюваль.

– Это наша жизнь. Думаю, что в замке есть какой-то генератор, отвечающий за большую часть того, что мы видим, того, что мы чувствуем, того, что мы помним…

– Сначала рухнувшее небо и кибермертвецы, теперь это? Что дальше? – смеется Дюваль.

– Ты скажи.

– Что сказать?

– Что будет дальше?

– Откуда я знаю, – Дюваль морщится. – Может, ты лучше будешь рисовать Ханну? Или любую другую женщину? Или просто натюрморты или пейзажи? А?

– А ты мне сотри воспоминания, как Розмари. Сделай меня таким, как тебе удобно. – Художник смотрит Дювалю в глаза. – Мои видения. Они ведь не прекратятся. Ты понимаешь это?

– Рисуй что хочешь, – говорит сквозь зубы Дюваль. – Ты просто художник. Ты никогда не сможешь понять, что происходит на самом деле.

– Но может быть, кто-то другой сможет увидеть и понять.

– Может быть, – говорит Дюваль.

Художник смотрит, как он уходит.

– Нарисуй реальность, – говорил Дюваль. – Нарисуй жизнь… Нарисуй натюрморт. Нарисуй пейзаж…

Художник смешивает краски. Рисует берег моря, далекие корабли и незнакомых людей, которые скоро должны прийти в этот город. Рисует с натуры то, что видит в своих бесконечных видениях…

Вспышка…

Бирс. Открыть глаза. Бокс для свиданий. Стол. Пара свечей. Машина для переносов отпечатков сознания. Художник ушел. Выкурить сигарету. Подняться. Выйти на улицу. Теперь вверх по дороге, в квартал, где живет Ханна. Она открывает дверь, смотрит на Бирса, спрашивает, как прошла встреча с художником.

– Он все еще любит тебя, – говорит Бирс. Ханна кивает, предлагает войти. Ее ребенок спит, впрочем, как и весь город.

– Заварить тебе кофе? – спрашивает Ханна. И уже на кухне с чашкой синтетического кофе в руке: – Узнал, что хотел?

– Все как-то странно.

– У художника?

– Везде.

– Может быть, нужно подождать, привыкнуть к новому городу, к чужим людям?

– Может быть. – Бирс достает синтетическую сигарету. Ханна предлагает принести пару настоящих сигарет. – Оставь до лучших времен. – Бирс смотрит ей в глаза. Ханна улыбается.

– Тебе нужно еще одно одолжение? – спрашивает она. Бирс кивает, слышит тяжелый вздох. – С кем познакомить тебя теперь?

– Дюваль.

– Почему Дюваль?

– Думаю, в его воспоминаниях есть ответы.

– Ответы на что?

– Не знаю, – Бирс смотрит Ханне в глаза. – Ты сможешь достать отпечатки его воспоминаний? Думаю, он часто бывает в клинике.

– Если ты не остановишься, то в клинику придется обращаться тебе.

– Не придется.

– Откуда такая уверенность? – Ханна злится. – Откуда мне знать, что после воспоминаний Дюваля ты не захочешь получить воспоминания судьи Амала или самого лорда Бондье? – она ждет заверений, что подобного не случится, но Бирс молчит. – Черт! – Ханна ставит недопитую чашку кофе на стол. – Можешь лечь на диване. Я заведу тебе будильник. Уйдешь раньше, чем проснется мой ребенок.

– Ты сделаешь то, о чем я тебя прошу?

– Посмотрим.

– Ханна…

– Я сказала, посмотрим! – она уходит в спальню, напоминая Бирсу, чтобы он не забыл выключить на кухне свет, когда будет ложиться спать.

– Я просто хотел сказать, будь осторожна, – говорит Бирс, но дверь в спальню уже закрыта.

Остается лечь на диван и закрыть глаза.

Утро.

– Ты сегодня рано, – говорит на работе Брина.

– Ты тоже, – говорит Бирс. Брина улыбается, спрашивает о художнике. – Откуда ты знаешь, что я встречался с художником?

– Это маленький город, – Брина пожимает плечами и снова улыбается. Ее холодная улыбка тревожит Бирса.

– Кто тебе сказал, что я был у художника?

– Говорю же – маленький город.

Брина подходит к печатному станку и вносит предложения о ремонте. Бирс молчит. Они работают до полудня, устраняя оставшиеся недостатки печатного станка.

– Ты уже написал нашу первую статью? – спрашивает Брина перед тем, как уйти на обед. Бирс смотрит на рычащую груду железа печатного станка. – Думаю, у тебя уже есть материал, – говорит Брина. – У меня, например, уже есть.

– Ты не журналист.

– Я видела твои воспоминания, – Брина улыбается. – Они все у меня в голове. Забыл?