Богдан Петецкий - Люди со звезды Фери

— Догадался, что я там был? — спросил я. — Тогда уже?

— Какое это имеет значение.

— Для меня имеет.

— Нет, — ответил он. — Но что я еще мог подумать, увидев тебя сегодня. Хватив об этом, — добавил он и повернулся ко мне спиной. — Прошу. Они там.

И, не оборачиваясь, направился в сторону лаборатории.

Я хотел сказать ему, чтобы он подождал. Задержать. Но продолжал стоять молча, наблюдая, как он идет. Смотрел на его спину, неестественно прямую, словно она причиняла ему какие-то хлопоты.

Он был уже возле главного здания, когда сориентировался, что не слышит моих шагов. Остановился и оглянулся. Руки его опустились.

Я смотрел по сторонам. Кроме нас не было ни живой души. Обширная, залитая солнцем площадка, обнесенная оградой. За ней — стена леса. Со стороны реки — низко спускающаяся и тянущаяся в бесконечность голубизна.

Прошли добрые две минуты, прежде чем я шевельнулся. И сделал это как бы с сожалением. Атмосфера, которой я дышал на базе, была синтезирована согласно всем законам науки. Но это немного другое дело. Так же и экраны не заменяют собой пространства, а наилучшие химические осветители — солнца.

С людьми дело другое. Их не так сложно заменить автоматами. Кое-что об этом я знал.

Правда, уже не был в этом так уверен.

Я ни разу не посмотрел в сторону Петра. Шел прямо к столу, напоминающему скорее большую, широкую скамью. Взгляд мой был прикован к одному из стоящих на солнце кресел. Какое-то время между нами, казалось, не было ничего общего. И лишь когда я уселся поудобнее, вытянув ноги во всю длину, он кивнул. Движение было быстрым, почти неуловимым, но я понял, что оно означает готовность к попытке найти общий язык. Но ни к чему большему. Я не считал, что этого было недостаточно.

В конце концов, он тоже подошел и остановился напротив меня, по другую сторону стола. Я указал на кресло. Он какое-то время меня разглядывал, словно стремился выиграть время, потом сел.

— Могу я задать тебе один вопрос? — поинтересовался я.

Он покосился на меня и нахмурился. Шевельнул головой. Он не был приучен к таким вступлениям. Я — тоже.

— Почему именно ты вышел меня встречать?

Он немного подождал. Надеялся, что я скажу еще что-то. Но я не спешил. Пока не спешил.

— Это тоже имеет для тебя значение? — спросил он без улыбки.

— В той же степени, что и для тебя? — подхватил я.

— Как хочешь, — хмыкнул он. — Мы беседовали с тобой позавчера. И подумали, что что-то осталось недосказанным, потому ты и здесь…

— А не осталось?

Он вздохнул, словно ему неожиданно стало больно. Расправил плечи и положил руки на стол.

— Слушай, Жиль, — спокойно произнес он, — меня не касается, что ты там думаешь о нас. Что мы — не люди и так далее. Кем бы я, однако, ни был, я не любитель играть словами. Я всегда был слишком серьезным для своих лет… — добавил он, дрогнув губами. Словно подумал, что улыбается.

Мой стиль, честное слово. Я не считал его наихудшим. Склонялся к теории, что он помогает людям сносить то, что я собираюсь им сказать.

Но, что хуже, он был прав.

— Может, я начал не наилучшим образом, — согласился я. — Но сам видишь, что я выступаю в новой для себя роли. Честно говоря, не только здесь.

— Да? — бросил он. — Скажи мне только одно: ты будешь сообщать на Землю?

Я не позволил ему ждать. Кивнул. Какое-то время он изучающе вглядывался мне в глаза, наконец, словно только теперь поверил, что я говорю серьезно, пожал плечами и опустил голову.

— О чем же ты в таком случае хочешь говорить? — проронил он.

— Об этом. Но не о Земле.

— Поскольку она не должна нас касаться?

Я стал серьезным. Шутки остались позади.

— Именно, — сказал я. — Это не значит, что вас это должно касаться меньше, чем меня. По крайней мере, — добавил я, немного подумав, — в данном случае.

И подумал, сказав это, что речь идет о простой вежливости. Сам не знаю, с чего мне это пришло в голову.

— Ты в самом деле так считаешь? — спросил он. В его голосе я уловил новую нотку. Словно он обнаружил во мне что-то такое, что его поразило. Но не сказал бы, что этого следует стыдиться.

— Ты считаешь, что кому-то из нас двоих может пойти на пользу говорить не то, что думаешь? — ответил я вопросом на вопрос.

Теперь он улыбнулся.

— Нет, — он покачал головой. — Что нет, то нет.

Шевельнулся в кресле. Глаза его стали чуточку менее настороженными.

— Мне нужен кто-нибудь на базе, на спутнике. Полетишь со мной? — спросил я неожиданно для самого себя.

Какое-то время он разглядывал меня так, словно хотел поинтересоваться, не сошел ли я с ума. Потом его лицо задрожало. Подбородок чуть выдвинулся вперед. Он стиснул губы.

— Я? — выдохнул он.

Я кивнул.

— Мало тебе… одного?

Теперь я чуть не дернулся. Но и сейчас я ничего не чувствовал. Он не мог вызвать во мне вражду. Или оскорбить.

— Не хочешь? — спросил я, словно ничего не произошло.

— Нет.

Это «нет» прозвучало как удар двери. Я согласно кивнул в знак того, что понял.

— Ты не улетишь отсюда, правда? — сказал я. — Никогда и никуда.

— О чем ты говоришь?

— А ты не догадываешься? — я сделал удивленное лицо. — Ни один из вас не покинет эту планету. Так ведь?

Он глубоко вздохнул. Помолчал какое-то время и вздохнул снова. Он явно расслабился. Так, словно скинул с себя плотно набитый рюкзак.

— О чем это ты… — пробормотал он.

— Ты ожидал чего-то другого?

Он помотал головой. И старательно разглядывал поверхность стола, словно обнаружил на ней свое собственное доисторическое изображение. Наконец, распрямился, уселся поудобнее, сложил руки на груди и посмотрел на меня.

— Может, ты хочешь туда пройтись? — предложил он.

— Попозже, — ответил я. — Верю, что отыскал бы более приятное занятие. Но ты, вроде, должен понимать, почему мне необходимо знать.

Долгое время стояло молчание. Солнце сильно припекало. В воздухе было так тихо, как никогда не бывает на Земле. В тот момент я понял, чего здесь не хватает. Насекомых. Какой-нибудь комар возле уха, надоедливая муха могли бы добиться, чтобы я расклеился окончательно.

Я не отводил глаз от его лица. Он снова опустил голову. Трудно сказать, чтобы им это не шло на пользу. Тот, например, кто сидит вот так, почти обнаженным, со сплетенными на груди руками, выглядит словно изваяние «отдыхающей силы».

Он пожал плечами. Не меняя позы, ответил вполголоса:

— Трудно об этом говорить. Особенно, с тобой…

Мне стало не по себе. Сами они об этом не говорили. Кто-то как-то брякнул, что из материалов, которые остались в их распоряжении, при соответственном программировании собственной продукции, можно построить даже корабль. Тогда они об этом промолчали. Но это не значит, что перестали думать. Пущенное в ход воображение работало. Наконец, кто-то заметил, что если сделать выемку внутри лабораторной башни, то там получилась бы идеальная монтажная шахта. Так все началось.