Максим Чертанов - Казнить нельзя помиловать

Или открыть? Если он один - спокойно перебью ему кисть, или лучше локоть, этого хватит. А потом поговорим... по-мужски. Любовь - всегда дуэль...

Но если их двое - можно и не успеть по рукам, придется на поражение. Выберу мину, я не нарочно, просто совпало... Почему у меня не два пистолета?! Ведь все решат доли секунды! Ведь я из двух стволов стреляю совершенно спокойно, то есть раньше мог, когда был здоровым человеком и ручонки не дрожали.

А они и сейчас не дрожат. Пневматический еще взять? Из него тоже можно в глаз... Вишневые глаза... Как я глуп! Раз это организация - там может оказаться и трое, и пятеро, причем совсем незнакомых и профи куда лучше меня. А то и вовсе гранату кинут.

Но вдруг они хотят просто поговорить? Вдруг они ни в чем не виноваты? Скажут, что случайно встретились, зашли к Таньке, она пребывала в раскаянии после убийства мужа, они ее удерживали, а она вырвалась - и в окно. И мы обнимемся и зарыдаем... Как хочется поверить в эту сказочку! Да, но если так - значит, Таня по моему слову выбросилась, я же приказал форзи ее забрать. И тогда все возвращается на круги своя, опять делать выбор или самому стреляться... Нет, лучше считать этих двоих обычными киллерами, так для психики спокойнее.

Спокойнее?! Спокойнее знать, что надо мной столько дней потешались, мной играли, чтоб потом прикончить? Мне в тысячу раз легче было, когда я вчера после разговора с Алексом приставлял к виску "Макарова". Да я был просто счастлив по сравнению с тем, что теперь.

Они и раньше спокойно могли меня пришить, если б хотели... Сто пятьдесят раз могли бы... Может быть, они не хотят... Может быть, все как-нибудь обойдется...

Звонок повторялся много, много раз, я сбился со счета. Но никто не скребся в двери, никто не пытался их ломать. Мне стало казаться, что звонок не издевательский, а, напротив, жалобный, почти нежный. Но я все равно не встал. Я лежал, замерев, стараясь не дышать. Потом заснул.

Как ни странно, спал крепко. Наверное, сказалась усталость последних дней. Аккуратно собрал дорожную сумку, удивляясь, как не мог вчера сделать такой простой вещи. Денег достаточно на билет любым видом транспорта до любого места, и еще хватит, чтобы прожить там скромненько несколько месяцев.

Почему, собственно, Ленинбург? Отцову жену лучше не впутывать в это дело. Конечно, в большом городе проще затеряться, но есть и другие большие города. Либо достаточно уехать из Москвы, чтобы решить проблему; либо она таким способом вообще не решается, и меня достанут хоть в Африке. Значит, брать билет на любой поезд, идущий в любом направлении, только и всего. Главное, чтобы не караулили у подъезда.

Тщательнее, чем обычно, побрился, выпил чаю. Оживил свои средства связи, прослушал автответчики - ясное дело, все послания от Марины и от Алекса. Самый первый звонок от нее в семь вечера воскресенья, самый последний от него - сегодня рано утром. Сначала просто "Иван, привет", потом "Иван, где ты, что с тобой, в порядке ли ты, почему не отвечаешь на звонки?" Я вырубил компьютер, отключил от сети все электроприборы, мобильник запихал в сумку.

Так, еще раз проверим. Доллары, паспорт, права, карточка "Виза". Загранпаспорт... почему бы, в самом деле, не за границу? Насколько я в курсе, закон о запрете на свободный выезд еще не ратифицирован. До сих пор есть места, куда можно получить визу прямо в аэропорту. А там, дальше... Денег, конечно, недостаточно, чтобы в Европе жить. И найду ли я там заработок? Ладно, после. Сейчас главное - убраться из Москвы. "Макаров" в кармане. Восемь в магазине, один в стволе. С предохранителя снять... Снять? Ведь не выстрелю в него первым, не смогу... Сперва ты меня... потом уже ничего. И все-таки снять с предохранителя...

На лестнице было невероятно чисто. Алкоголики куда-то подевались. Сойдя вниз, я с изумлением обнаружил, что разбитая клетушка консьержки вымыта, стекло вставлено, и даже висят розовые занавесочки. Когда это все сделалось, неужели за ночь? Мой ли это подъезд?

Светило солнце, снег слепил глаза. Сумка была совсем легкая, и я прошелся до метро пешком, с наслаждением вдыхая свежий воздух. Купил "Комсомолку" и всю дорогу читал. На площади трех вокзалов было людно и шумно, как всегда. Толпа, уже совсем предновогодняя, веселая, озабоченная, обалдевшая, носилась взад и вперед. Я с удовольствием ощутил, как ровно бьется сердце, как ясна моя голова, как легко повинуются руки и ноги, как точны и экономны мои движения, как ладно и хорошо лежит в кармане "макаров". Выстоял небольшую очередь и купил билет. Все-таки до Ленинбурга. А к мачехе можно и не заходить. Или зайти позже, когда все уладится и я буду уверен, что меня не ищут убийцы.

До отхода экспресса оставалось три часа. Сначала я решил зайти в кафешку перекусить, но когда увидел грязные пластиковые столики и пар, поднимающийся над гранеными стаканами, понял, что аппетита у меня нет. Поставил сумку и огляделся.

Высокий парень, приобняв за плечи маленькую женщину, прошел рядом со мной, едва не задев меня рюкзаком. Они были всего лишь чуть-чуть, самую малость, похожи на... Расталкивая людей, я побежал за парой, догнал, заглянул в лица - незнакомые, веселые глаза с удивлением смотрели на меня. Я пробормотал какое-то извинение и пошел обратно.

А вдруг эпизод в субботу вечером - ошибка? Если мне только привиделось в моем болезненном состоянии, как черное тело падает из окна? Если, в конце концов, я ошибся окном? Мало ли народу выбрасывают из окон, это дело житейское. Этажи я толком не считал, не до того было. Может, двенадцатый, а может, и не двенадцатый. И мертвую куклу на обледенелом асфальте близко не разглядывал. И ветер мог шевелить совсем не те, а чьи-то другие каштановые волосы. Ведь в декабре в семь вечера ничего не видно, а свет фонаря так неверен, так обманчив.

Нет, мертвая женщина на асфальте точно была Таня, но те двое в "восьмерке"? Разве я видел лица или слышал голоса? Что я видел? Маленькую фигурку в куртке с кепкой, какие носят все подряд. Сейчас, когда вспоминаю, мне кажется, что это была все-таки мужская фигура, плечи широкие. Лешка за два часа до этого был в куртке - как же он в длинном черном пальто оказался? Конечно, мог домой заехать или на рынке купить, но все же... И для чего ему переодеваться перед убийством в такую маркую, неудобную одежду? В куртке убивать гораздо сподручнее. Походка? Просто эта походка мне мерещилась во сне и наяву. Я едва не застонал вслух - сумасшедшее состояние возвращалось ко мне. Ведь я же все решил! Уехать! Не тешить себя иллюзиями!