Роберт Сильверберг - Стархэвен

— Вы заказывали материалы для чтения, сэр?

— Спасибо. Оставьте их, пожалуйста, вот здесь, возле просмотрового устройства.

Как только робот вышел из номера, он поднял наиболее массивный рулон из груды принесенного чтива и пробежал глазами его название:

“Земля и Галактика” — так назывался этот микрофильм. Ниже мелким шрифтом было написано “Исследование в области взаимоотношений с колониями”.

Эвинг одобрительно кивнул. Начало подходящее, сказал он себе. Прежде, чем приступить к делу, надо как следует изучить вопрос. Насмешливый сирианин, вероятно, умышленно недооценивал силу Земли. По каким-то ему одному известным причинам он отнюдь не казался лицом, заслуживающим доверия.

Эвинг зарядил микрофильм в просмотровый аппарат и включил его. Послышался привычный щелчок. Аппарат был такого же типа, как и употребляющиеся на Корвине, и у Эвинга не было никаких сложностей в управлении им. Он подрегулировал освещение экрана. Появился титульный лист, и через мгновение оптика аппарата сфокусировала на экране четкое и яркое изображение.

“Глава первая, — прочитал Эвинг. — Ранний период экспансии”.

— Ну что ж, начнем! — подбодрил он самого себя и принялся читать.

“Можно с уверенностью сказать, что эра межзвездного освоения началась в 2560 году, когда усовершенствование искривляющего пространство привода сделало возможным…”

Дверь снова тихо зазвенела. Эвинг недовольно оторвался от экрана. Он не ждал посетителей и ни о чем не просил персонал гостиницы.

— Кто там?

— Мистер Эвинг, — раздался знакомый голос. — Можно войти? Мне хотелось бы поговорить с вами. Мы уже встречались сегодня днем в здании космопорта.

Эвинг узнал голос. Он принадлежал безухому землянину в бирюзовом хитоне, от которого при первой встрече Эвинг не добился никакого результата. “Что нужно ему от меня сейчас?” — удивился Эвинг.

— Хорошо, — громко сказал он. — Заходите!

Дверь повиновалась этому распоряжению.

Тщедушный землянин, кланяясь и бормоча приветствия, вошел в комнату.

Это был худой, болезненный и хрупкий на вид мужчина. Эвингу даже показалось, что хороший порыв ветра мог бы разнести его на множество частиц. Он был ростом не более полутора метров, бледный, с восковой кожей, большими серьезными глазами и тонкими безвольными губами. Свод его черепа был совсем лысым и слегка лоснился. В его кожу на руках и ногах были имплантированы бриллиантовые кулоны, покачивающиеся при каждом его движении.

Землянин с изысканной чопорностью пересек комнату и подошел к Эвингу.

— Надеюсь, что я не потревожил вашего уединения, — произнес он нерешительным полушепотом.

— Вовсе нет! Может быть, вы присядете, — пытаясь унять свое раздражение, предложил Эвинг.

— Я предпочел бы постоять, — ответил землянин. — Таков наш обычай.

— Как вам будет угодно.

Вместе с любопытством Эвинг ощущал глубокое отвращение, глядя на этого нелепого землянина. На Корвине всякий, кто облачился бы в такой клоунский наряд, подвергся бы язвительным насмешкам.

Землянин натянуто улыбнулся.

— Меня зовут Сколар Майрак, — сказал он. — А вы Бэрд Эвинг с планеты-колонии Корвин, не так ли?

— Правильно, — кивнул Эвинг.

— Мне очень повезло, что я повстречался с вами в здании космовокзала сегодня днем. По-видимому, первое впечатление, которое я произвел на вас, было неважным, наверное, я показался вам легкомысленным. Я хотел бы попросить у вас прощения за это, колонист Эвинг. Я должен был сделать это еще там, в здании космопорта, но мне помешал этот орангутанг сирианин, который завладел вашим вниманием прежде, чем я смог заговорить.

К своему удивлению, Эвинг заметил, что землянин говорит практически без всякого акцента, который, как ему показалось раньше, был характерен для жителей Земли. Но что, однако, нужно этому фатоватому коротышке?

— Совсем наоборот, Сколар Майрак, совсем наоборот. Не надо никаких извинений. Я не сужу о человеке по первому впечатлению, особенно на чужой планете, чьи обычаи и образ жизни не знакомы.

— Отличная философия! — печальное лицо Майрака прояснилось. — Однако вы выглядите настороженным, колонист Эвинг. С вашего позволения я хотел бы несколько смягчить нервное напряжение и дать вам возможность расслабиться.

— Расслабиться?

— Просто небольшая коррекция вашего нервного состояния. Здесь, на Земле, мы неплохо овладели подобными приемами. Вы разрешите?

— Но что это означает в действительности? — с сомнением в голосе спросил Эвинг.

— Мимолетный физический контакт и ничего больше. — Майрак просительно улыбнулся. — Для меня нестерпимо видеть человека в таком ужасном состоянии — это причиняет мне настоящую физическую боль.

— Вы возбудили мое любопытство, — улыбнулся Эвинг. — Ну что же, давайте, поработайте надо мной.

Майрак легким шагом приблизился к Эвингу и приложил ладони к шее скептически усмехающегося космонавта. Эвинг инстинктивно замер.

— Спокойно, колонист, — пропел Майрак. — Пусть ваши мышцы расслабятся. Не сопротивляйтесь мне. Расслабляйтесь…

Его тонкие, как у ребенка, пальцы без предупреждения сдавили кожу на затылке Эвинга у самого основания черепной коробки, и тому вдруг показалось, что в его глазах вспыхнул яркий свет. Все это длилось не более одной десятой доли секунды. Затем он почувствовал, что напряженность покидает его. Внезапно ему стало легко, будто гора свалилась с его плеч, будто он одним рывком стряхнул с себя все то напряжение, которое накапливалось в нем в течение целого года.

— Это чудо! — восторженно воскликнул он.

— Мы умеем искусно манипулировать нервными узлами. В неумелых руках исход подобной операции мог бы быть фатальным, — улыбнулся Майрак. — В руках такого профессионала, как я, тоже вес могло бы закончиться фатально, но только в том случае, если бы это входило в мои намерения.

Во рту Эвинга пересохло.

— Можно задать вам нескромный вопрос, Сколар Майрак? — спросил он.

— Конечно.

— Ваша одежда и украшения… все это принято здесь, на Земле, или это просто ваша личная причуда?

— Ну… как вам сказать. Это самовыражение, присущее нашей культуре. Мне очень трудно объяснить вам… Люди моего склада и наклонностей одеваются подобным образом, другие одеваются иначе, в зависимости от настроения. Мой внешний вид показывает, что я сотрудник университета или института.

— Значит, сколар — это ваше звание?

— Не только. Это и мое имя. Я сотрудник Института абстрактных знаний города Валлона.