Евгений Велтистов - Электроники, Сыроежкины и другие

Элек принял решение.

«Дорогая Наташа! Представь, что существует на свете одинокий человек, — быстро писал он, едва касаясь клавиш машинки. — Нет, не я — совсем другой. Зовут его Лев…»

А Леве Электроник написал, как относится его сверстница Наташа к прекрасной поре человечества, называемой Детством, как вглядывается она со своего корабля, плывущего по веселой и беззаботной реке Детства, в океан Будущего…

Он работал вдохновенно, выбирая из мешков по два разных письма, соединял подчас грустное со смешным, откровение с мудрствованием, лукавство с печалью. Главное было не ошибиться, найти сходные натуры, заинтересовать друг друга общностью интересов, большой целью — истинной дружбой.

Пожалуй, психолог мог бы написать о поисках Электроником сходных характеров целый научный трактат, хотя метод, который он применял, давно известен как метод «психологической совместимости». По этому методу подбираются экипажи космических кораблей, подводных лодок, полярных станций — словом, там, где люди должны в трудных условиях понимать и поддерживать друг друга с полуслова.

Электроник формировал «экипаж дружбы». Например, прочитав тревожное письмо Любы Олиной о том, что в их классе есть мальчишки, которые радуются и хохочут, увидев плачущую девчонку, Элек хотел сначала откликнуться открытым письмом к мальчикам Любиного класса. Но потом подумал, порылся в почте и нашел письмо Славы Велика, которое начиналось знаменитым призывом французского летчика и писателя Антуана де Сент-Экзюпери: «Уважение к человеку! Уважение к человеку!.. Вот пробный камень!..» А дальше Слава писал, какие интересные личности встречаются среди девчонок его класса…

Так Электроник находил единомышленников в разных школах и городах, а иногда неожиданно и в соседних подъездах.

Позже Сыроежкин всерьез убедился, что существует «эффект Р. Электроника».

Снова позвонила Бублик и радостно выпалила в трубку:

— Ой, Сергей, у меня теперь неразлучная подружка Лена. Вот она рядом, дышит в трубку… Слышишь? Передай от нас Элеку большое-пребольшое спасибо. Мы и не знали, что живем в одном доме…

— Передам, — сказал Сергей. — А ты напиши о себе и

Лене и Айзеку Азимову.

— Ты имеешь в виду «эффект Р. Даниэля»? — Бублик рассмеялась.

— И Электроника, — добавил Сергей.

Он вошел в комнату, сказал Элу:

— Тебе привет от Р. Электроников… И от Бубликов…

В четверг утром, как обычно, шло совещание в министерстве. Министр заглянул в сводки, отложил в сторону бумаги, задорно сказал:

— Это интересно! Что за взрыв энергии? Что скажете, товарищи?

— Разрешите, Георгий Петрович?

Из-за стола поднялся пожилой инспектор.

— Пожалуйста, Василий Иванович.

— Успеваемость в средних и даже старших классах неожиданно повысилась на восемнадцать процентов, — доложил инспектор.

Присутствующие оживились.

— Конкретные данные свидетельствуют, — продолжал инспектор, просматривая свои записи, — что процент четверочников и пятерочников возрос не только по математике, литературе, физике, но и по таким предметам, как прилежание, черчение и физкультура…

— И по пению! — прервал его инспектор по младшим классам.

— Да. И по музыке, и по рисованию, — подтвердил Василий Иванович.

Мимолетные улыбки участников совещания свидетельствовали, что опытный инспектор и его молодой коллега зарылись в сводках и цифрах, поверили приподнято-весенним рапортам школ и даже самого гороно — городского отдела народного образования, не перепроверили данные перед тем, как докладывать. Где это видано, чтобы ребята весной были прилежными, чтобы они пели хором, возились с красками и подтягивались на перекладине, когда каждый зеленый куст манит на улицу.

Василий Иванович сразу уловил ироничное настроение. Тем более что со своего председательского места министр бросил реплику: мол, прилежание дело индивидуальное, а потому достаточно сложное для обобщения. Инспектор был начеку, во всеоружии. Он вытащил из кармана пачку мятых листов и огласил некоторые личные свидетельства учеников:

— "Мы, девочки-хорошистки, дружно решили стать отличницами…"

«… Всем классом болеть за одного…»

«… Теперь К доске мы бежим бегом…»

«… А я решила догнать Электроника не только в учебе, но и в спорте».

Прочтя эти строки, Василий Иванович оглядел сидящих за столом и опустился на свое место.

— Позвольте, у меня тоже полно таких записочек! — проговорила заведующая гороно, роясь в объемистом портфеле.

— Это не записочки, уважаемая Ольга Сергеевна, а мысли вслух, — парировал инспектор.

За столом происходило нечто странное: участники совещания доставали из карманов, папок и портфелей листки с корявыми буквами и прилежными ученическими строками, передавали их министру.

— Что это еще за Электроник? — иронично спросил заместитель министра, вернувшийся только что из отпуска. — Насколько я помню себя с детства, никто в школе не относился серьезно к музыке, рисованию да и физкультуре. Одни лишь одиночки…

— Представьте, что сейчас все не так! — парировал инспектор. — Особенно в спорте.

Министр быстро просмотрел листки из школьных тетрадей, и глаза его сощурились.

— Как вы это оцениваете, Василий Иванович? — спросил он инспектора.

— Как метод Электроника! — высказался с места инспектор средних классов, наблюдая энергичные кивки инспектора младших классов. — Ребята называют именно его как пример для подражания.

Кое-кто приготовился записывать.

— Еще один метод? — вмешался в разговор заместитель министра, которому вкратце пояснили про Электроника. — На моей памяти были самые разные опыты… Может, хватит, товарищи?

Георгий Петрович встал с председательского места, обошел Т-образный стол заседания, остановился за спиной заместителя.

— Вы правы, Серафим Васильевич, — произнес он. -

Делать эксперимент бесконтрольным мы не имеем права. Но и проходить мимо того нового, что подсказывает жизнь, мы не можем…

Опять авторучки потянулись к блокнотам и застыли. Министр молчал, отыскивая глазами нужного человека.

— Гель Иванович, какими еще новыми, а точнее говоря, человеческими свойствами обладает ваш Электроник?

Только сейчас многие узнали знаменитого Громова — авторитетного специалиста в современной педагогической науке. Был он высок, осанист, спокоен. Но когда министр представил его собранию, Громов по-мальчишески покраснел, фальцетом ответил:

— Откровенно говоря, более никакими!.. Пока никакими, — поправился профессор.