Алекс Белов - Бифуркатор (СИ)

Снизу доносится голос мамы:

— Мальчишки, у вас там всё в порядке?

— ДА! — хором отвечаем мы, и мне вдруг становится легко.

— Смотрите у меня, — грозит глухой голос мамы.

— И всё же, кто пришёл? Кому-то не понравилось, что я бегал по забору без трусов? — задумчиво хмурится брат.

— Да! Соседи пришли. Кстати, с ножницами. Они сейчас поднимутся и отрежут твой стручок.

Вид у опарыша слишком серьёзный, чтобы продолжать шутить.

— Да что с тобой? — пожимаю плечами. — Ты можешь объяснить, что происходит?

— Что толку, всё равно, ты завтра всё забудешь, — отвечает опарыш. — Так ты мне честно ответишь, кто звонил?

— Да это из кабельной компании, — говорю я. — Дались они тебе.

— Странно. — Впервые за день лицо опарыша сменило маску сумасшествия на изумление. Он по-настоящему растерялся. — Но так не должно было быть!

Он вскочил и прилип к окну. Всё ещё в трусах и в майке. Я не успел ничего сказать, как вновь раздался звонок. А вот и Стёпка нарисовался.

Оставив опарыша в одиночестве, я вылетаю из комнаты, перепрыгиваю лестничный пролёт, и вот уже у двери. Мама открывать не собирается, она знает, кто на крыльце.

Я отворяю дверь и вижу затылок друга.

— Стёпка! — восклицаю я… и на секунду вздрагиваю, представляя, что сейчас он обернётся, а вместо лица у друга белое месиво, как у Слендермена.

И даже когда он оборачивается, не сразу видение уходит из головы. Только знакомый голос собирает передо мной родной образ:

— Я тоже хочу такие когти, — говорит Стёпка.

Я улыбаюсь. Родные ровные волосы, как у Омена, стильные очки в чёрной толстой оправе. И только эти жуткие усы… не то чтобы усы, но у Стёпки на верхней губе волосы стали слишком тёмными, хотя лицо ещё совсем детское. Видеть парнишку с жиденькими усиками, на мой взгляд, отвратительно. И я, и Серый — его брат — и даже Ольга, давно просим Стёпку сбрить эти рудименты каменного века, но друг упрямится, и твердит, что тогда они будут расти чаще.

Дурак.

Я смотрю в сторону высоковольтного столба. Перед домом притаился малиновый фургон с изображением трёхлистного клевера и надписью: Сомерсет. Кабельная фирма, вроде. А Буратино в оранжевом костюме и такой же кепке, что-то колдовал в открытом железном ящике на столбе. К его ногам цеплялись металлические штуковины, напоминающие когти.

— Они называются монтёрские когти, — говорит Стёпка.

— Мне безумно интересно! — прикидываюсь я. — Но могли бы мы уже рвануть на встречу с Вероникой?

— И Олей, — замечает Стёпка, вскидывая указательный палец правой руки.

— Да. Только… мне нужно привести себя в порядок немного. Ты меня подождёшь здесь или в доме?

— Я на крыльце посижу, — улыбается Стёпка и садится туда, где полчаса назад сидел опарыш. Я вздрагиваю, и прячусь в дом.

Мне кажется, проходит много времени, прежде чем я начинаю нравиться самому себе. Но там будет Вероника, как же иначе? Хоть сегодня на улице жарко, стоит нацепить кожанку. В закрытом помещении я, конечно, спарюсь, но на открытом воздухе — ничего так. Даже Стёпка в рубашке с длинным рукавом. С Волги который день внезапно дуют ветра.

Когда я выскакиваю за дверь, Буратино и фургона уже нет, только Стёпка сидит на ступенях крыльца, опустив голову на руки.

— Я готов. Велик берём?

— Да не, — качает головой Стёпка. — Мы всё равно мимо моего дома. А там нас Серый подвезёт, сам вызвался.

Я киваю, закрываю дверь, и слышу голос мамы:

— Артём, баранина будет через несколько часов. Обязательно возвращайся.

— Угу, — мычу я, заведомо зная, что нарушу установленное время. — Понеслись?

Стёпка встал.

— Мы с тобой два мачо-мена, нас ждёт удача. — Он цыкнул губами и подмигнул.

С благоговением в сердце я покинул дом, оставив внутри нервную маму и двинутого опарыша. Ура. Свобода! Аллилуйя!

До дома Стёпки идти пару минут. По дороге навстречу попалась пара малышей, перекидывающих на ходу красный резиновый мячик, но в основном весь наш закрытый район пустовал. Большинство взрослых пребывало в городе на работе. Летом в будние дни до захода солнца посёлок превращался в маленький детский городок с небольшим количеством женщин.

Сквозь заросшие прутья ворот дома Герундовых — фамилия Стёпки — я разглядел красные пятна Серёгиного Рено. А вот и ещё один персонаж моей жизни Сергей Герундов — старший брат Стёпки.

Серому вот-вот должно было исполнится семнадцать, на шестнадцатилетние родители подарили ему машину Рено, и теперь сильный покровитель моего друга катал нас всюду, куда нам только вздумается направиться. Я нисколько не шучу, говоря о покровительстве, ибо Серый представлял собой смесь Стёпкиной заботливой мамочки и строгого решительного папочки, хотя женственное лицо со светло-русыми кудряшками придавало брутальному парню, ставшему почти дядькой, невероятное сходство с матерью. Учителя за спиной называли Серого Аполлоном, — я как-то подслушал. Для них он являл образ совершенного греческого бога: посещает спортзал; играет за местную подростковую сборную по футболу; вечная приветливая улыбка на губах, демонстрирующая зубы из реклам Dirol; спокойный, не конфликтный, скорее — защитных обиженных и обездоленных; жеманная походка, пижонская причёска, педантичные движения…

Поверьте, мы с пацанами таких по-другому называем, менее приветливым словом. Хотя, ничего против Серого я не имел. Ходить в друзьях у накаченного старшеклассника — что может быть лучше, пусть даже за глаза его и обзывают всякими нехорошими словами. В тринадцать я впервые убедился, что правда не на стороне правил и понятий, выстроенных подростковыми структурами, а на стороне силы. Если ты способен размазать по стенке любого одноклассника, то это ты диктуешь правила.

Стёпка был для Серого кумиром, впрочем, как и наоборот. Наверное, они дополняли друг друга: один мускулами, другой — логикой. Серый прощал младшему всё, сам убирал их общую комнату, часто катал за него рефераты по физкультуре, выполнял письменные задания по истории — с историей у Стёпки пробел, хотя Серый тоже не отличался знатоком Куликовских битв, — и как я уже говорил, с появлением машины, Стёпку подвозили в любую точку мира, стоит тому лишь захотеть.

Что?

Вы шутите?

Чтобы я делал домашнее задание за опарыша? Или убирал комнату? Да у нас на двери висит график уборки, а если Андрюшка приносил со школы пару, — а он любил их таскать, — я тихо ржал в углу, когда слышал нотации от папы. Ты вырастешь не человеком! Пойдёшь на улицы грабить соседей! А опарыш лишь стоит, нагнув голову так, что если бы не грудь, подбородок упирался бы в сердце.