Дмитрий Лычковский - Когда был Ленин мумией

— Первая фаланга, строиться! — чинчорро встали ровной шеренгой. — Вторая — строиться! Третья — строиться. Вперед, марш!

Александр махнул мечом. Фаланга, ощетинившаяся копьями, напоминала огромного ежа, который медленно полз вперед.

— Щиты плотнее! Держать строй, — прогремел Македонский и дал пинка флейтисту, который тут же стал выдувать монотонную мелодию, задававшую ритм древнегреческой военной машине.

Вслед за греками Шайба в качестве вспомогательных войск отправил бойцов Веласкеса, вооруженных шпагами и дагами. А потом двинул своих аркебузеров. Стрелковое подразделение, вооруженное новейшим оружием, и конницу в количестве трех всадников-пластиноидов оставили в арьегарде в качестве резерва. С ними же двинулся и обоз — телега, груженная боеприпасами.

— Товарищ Шайба, — зашептал уголовному Ильич. — Вы вперед не рвитесь и огня сразу не открывайте.

— Это еще почему?

— Пусть противник недооценивает наши силы. Пусть фаланги товарища Македонского примут на себя первый удар и вымотают силы противника. Ну а уж когда их сомнут, тогда ударим по врагам всем, что имеется в нашем распоряжении.

Шайба неприязненно кивнул и поспешил вперед, к своим чинчорро. Ленин же ловко запрыгнул в телегу, решив обосновать временный штаб здесь. Кинжал он сунул за ремень брюк, кобуру с маузером перекинул через плечо, а бобы рассовал по карманам брюк. Это придало некоторую уверенность. Метров пятьсот армия будущей Загробной Республики Советов спокойно шествовала по коридору, не встречая ни души. Ильич, рассчитывавший на быстрое столкновение, беспрестанно тянул шею, пытаясь разглядеть что впереди, и маялся неизвестностью.

Но уже за первым поворотом началось. Плотно сомкнув щиты, дорогу перегородила стража, число которой было невозможно подсчитать: головы в маленьких круглых шлемах с набалдашниками уходили в сумрак коридора.

При виде противника Македонский издал торжествующий вопль и взмахом меча отдал команду о наступлении. Ощетинившаяся копьями фаланга неудержимой лавиной понеслась вперед. Шеренга египтян мигом расступилась в стороны, открыв взору атакующих стройный ряд лучников. Выпустив в противника рой стрел, лучники поспешно сделали шаг влево и назад, уступив место следующим.

— Ускорить шаг! — проорал Македонский, ловко приняв на щит сразу пять стрел. Фаланга побежала, стремительно сокращая расстояние. Пять или шесть чинчорро, остановленные градом стрел, упали, но строй тотчас же сомкнулся и фаланга продолжила свое неумолимое движение, перемолов их тела в труху. — Держать строй! — громогласно командовал Александр. — Копья вперед!

Египтяне сомкнулись, но успевшее набрать скорость воинство Македонского вломилось в их ряды и принялось теснить. Треск копий, крики, грохот щитов и визг надрывающейся боевой флейты заполнил коридор. Каждую минуту кто-нибудь из бойцов с одной и другой стороны падал на пол от удара копья или стрелы, и тут же превращался в пыль под ногами своей и вражеской пехоты.

Египтяне дрогнули и стали отступать.

— Усильте натиск, товарищи! Враг деморализован! — подбодрил Ильич атакующих, предусмотрительно пригнувшись за бортиком телеги. Но его не услышали.

Неожиданно коридор кончился и восставшие вслед за египтянами, огрызающимися градом дротиков и стрел, ворвались в тронный зал. Ильич словно увидел его новыми глазами и подумал, что размерами он не уступает римскому Коллизею. И сразу стало жарко. Воспользовавшись открытым пространством, египтяне обтекли фалангу Александра, зайдя с флангов. Македонский отрывистыми командами попытался перестроить воинов в каре, но не успел. Строй дрогнул, смешался и вскоре в беспорядочном мельтешении клинков, копий и щитов было уже не разобрать, кто свой, кто чужой. Спасти ситуацию попытался отважный Веласкес, который с криком «Сант Яго!» бросил свой отряд на выручку. Однако численный перевес явно был на стороне противника. Да и шпаги его «испанцев» наносили куда меньший урон, чем мечи и копья «македонцев».

Число распотрошенных чинчорро стремительно росло, фаланга таяла на глаза. Вскоре Македонского взяли в кольцо пять здоровенных нубийцев, очевидно рассчитывая пленить целым. Дико рыча и выкрикивая грязные ругательства, полководец какое-то время сдерживал их натиск, яростно и умело отбиваясь от наседавших. Однако силы были неравны. Скоро щит полководца разлетелся в щепы, а от меча остался лишь жалкий скошенный обломок. С криком: «Тебе, Арес!» — полководец всадил его в горло ближайшего стражника, и в тот же момент огромный двойной топор в руках черного гиганта рассек великого полководца от макушки до паха. Тело осело на пол двумя несимметричными половинами, которые подоспевшие стражники с хлюпаньем иссекли в кашу серповидными лезвиями. Сладко и сильно запахло то ли медом, то ли мертвечиной. Завоевавший полмира пал…

Ленин привстал на телеге.

— Товарищ Шайба! — прокричал он. — Срочно подтягивайте артиллерию! — и, привлекая к себе внимание, замахал белым платком, который приберег на случай похабного мира во внутреннем крамане пиджака.

Но Шайба все отлично понял и без Ильича. Выстроив на входе в зал сорок мумий-аркебузеров с тлеющими фитилями, он взмахнул рукой и проорал «Пли!». Грянул залп. И это было явной ошибкой, так как пороховым дымом помещение заволокло столь плотно, что Ильич полностью утратил картину происходящего. Однако Шайба, пользуясь дымом как завесой, матерясь и чертыхаясь, вкатил в зал «Гатлинга». Рукоять смертельной мясорубки загрутилась, от грохота заложило уши, и египтяне, теряя одного воина за другим, поспешили нырнуть в следующий коридор. Зал был взят!

— Владимир Ильич, — вдруг прозвучало у Ленина над ухом, — Прошу вас, немедленно освободите санитарный обоз! Что за безобразие!

Ленин, вскочивший в пылу битвы на телеге на ноги, обернулся, и увидел Пирогова, с усилием тащившего за плечи истерзанного чирибайя. На боку у хирурга висела импровизированная аптечка из куска занавеса с нашитым красным крестом. Ильич поспешно спрыгнул с повозки.

— Ну-ну, потерпи, голубчик, — приговаривал Пирогов, прилаживая к туловищу раненого с помощью бинтов полуоторванную руку. — Сейчас, братец, полегчает!

— Что же вы, Николай Иванович, под стрелы лезете, себя не бережете, — заботливо сказал Ленин. — А вдруг зацепит? Вас-то кто соберет?!

— Я, милостивый государь, врач, — не прекращая перевязки, ответил Пирогов. — Клятву Гиппократа приносил. К тому же не одну войну прошел, и франко-прусскую, и русско-турецкую. Да и весь Кавказ с госпитальными телегами пешком исходил, так что не привыкать, — и он решительно направился в зал за новыми ранеными.