Хью Хауи - Бункер. Иллюзия

— Другую ногу.

Нельсон шлепнул его по лодыжке. Холстон поднял ногу и позволил технику натянуть штанины на голени. Глядя на свои руки, на нижний комбинезон из черного углеродного волокна, надетый на голое тело, Холстон представил, как все это растворяется, отваливается, словно чешуйки засохшей смазки на трубе генератора, а кровь вырывается из пор и заполняет комбинезон с безжизненным телом внутри.

— Возьмись за поручень и встань…

Нельсон проделывал процедуру, которую Холстон уже видел дважды. В первый раз с Джеком Брентом — тот был агрессивен и враждебен до конца, вынудив его, шерифа, стоять наготове возле скамьи. И второй раз с женой — он смотрел, как ее снаряжают, через окошко в двери шлюза. Холстон прекрасно знал, что следует делать, но сейчас все равно нуждался в указаниях. Мысли его витали вдалеке. Подняв руку, он ухватился за трапециевидный поручень над головой, подтянулся и встал. Нельсон взял комбинезон за бока и рывком натянул его до талии Холстона. Два пустых рукава повисли по бокам.

— Левую руку сюда.

Холстон бездумно повиновался. Когда он оказался непосредственным участником процедуры, этой последней прогулки приговоренного, его охватило ощущение нереальности. Холстон часто гадал, почему люди подчиняются, почему они совсем не сопротивляются. Даже Джек Брент выполнял, что ему говорили, хотя при этом сквернословил и был агрессивен. А Эллисон проделала все спокойно, — вспомнилось Холстону, когда он поочередно засовывал руки в рукава. Когда комбинезон оказался надет полностью, Холстон подумал, что люди, наверное, подчиняются, потому что не могут поверить в происходящее. Человек попросту не в состоянии воспринять, что его спокойно направляют на смерть, неизбежность которой он полностью осознает.

— Повернись.

Холстон подчинился.

Он ощутил легкий рывок в районе талии, затем вверх до шеи, потрескивая, пробежала «собачка» застегивающейся молнии. Еще один рывок, еще одна молния. Два слоя безнадежности. Хруст «липучки», ложащейся поверх молний. Похлопывания, проверки. Холстон услышал, как сняли с полки шлем. Он сжал пальцы в пухлых перчатках, пока Нельсон проверял начинку шлема.

— Давай еще раз повторим процедуру.

— В этом нет нужды, — спокойно возразил Холстон.

Нельсон взглянул на дверь шлюза, ведущую обратно в бункер. Холстону не требовалось смотреть туда — он и так знал, что за ним наблюдают.

— Не упрямься, — попросил Нельсон. — Я все должен сделать по закону.

Холстон кивнул, но он знал, что нет никаких писаных законов. В бункере из поколения в поколение передавалось множество устных традиций, подернутых мистическим флером, но ни одна не могла сравниться по ортодоксальной непоколебимости с традициями изготовителей комбинезонов и техников из лаборатории очистки. Важность их работы признавали все. И пусть физически процедуру выполняли чистильщики, именно техники делали ее возможной. Это были мужчины и женщины, которые обеспечивали вид на большой мир за пределами тесного бункера.

Нельсон положил шлем на скамью.

— Салфетки здесь. — Он похлопал по чистящим салфеткам, прикрепленным к комбинезону спереди.

Холстон потянул за салфетку. Удерживающая ее «липучка» отсоединилась с громким треском. Холстон посмотрел на завитки шершавой ткани и прилепил салфетку обратно.

— Сначала брызнешь два раза на салфетку очистителем из бутылочки. Протрешь, затем высушишь этим полотенцем и наложишь защитную пленку.

Он похлопал по карманам в нужном порядке, хоть они и были пронумерованы перевернутыми цифрами, чтобы Холстону было легче их разобрать, и помечены разными цветами.

Холстон кивнул и в первый раз за все время подготовки посмотрел Нельсону в глаза. Он с удивлением заметил в них страх — а это чувство Холстон при своей профессии научился различать хорошо. Он едва не спросил Нельсона, в чем дело, но быстро сообразил: тот боится, что все инструкции окажутся напрасными, что Холстон выйдет и — чего ожидали от всех чистильщиков — не выполнит своих обязанностей. Не станет делать этого для людей, чьи правила, запрещающие мечтать о лучшем месте для жизни, обрекли его на смерть. А может, Нельсон боялся, что дорогое и сложное снаряжение, изготовленное им и его коллегами с использованием методов, разработанных задолго до восстания, покинет бункер и просто погибнет в ядовитой атмосфере, не принеся никакой пользы?

— Все нормально? — спросил Нельсон. — Нигде не тесно?

Холстон обвел взглядом шлюз. «Моя жизнь слишком тесна, — захотелось ответить ему. — Моя кожа — тоже. И стены».

Но он лишь покачал головой.

— Я готов, — прошептал он.

Холстон сказал правду. Он странным образом, но искренне чувствовал себя совершенно готовым.

В этот момент он вспомнил, что такой же готовой казалась и его жена.

Тремя годами ранее

— Я хочу выйти. Я хочу выйти. Я-хочу-выйти!

Холстон примчался в кафе. Его рация все еще квакала — Марнс кричал что-то насчет Эллисон. Холстон даже не стал ему отвечать, а бегом поднялся на три этажа к месту происшествия.

— Что тут у вас? — спросил он. Протиснувшись сквозь толпу у двери, он увидел, что его жена бьется на полу кафе, а ее держат Коннор и двое других работников с кухни. — Отпустите ее!

Холстон шлепнул по рукам, сжимавшим лодыжки Эллисон, а она едва не угодила ему ботинком в подбородок.

— Успокойся. — Он потянулся к ее запястьям. Эллисон вырывалась из рук с трудом удерживавших ее взрослых мужчин. — Милая, что за чертовщина тут происходит?

— Она бежала к шлюзу, — пояснил Коннор, пыхтя от напряжения.

Перси схватил ее за ноги, и Холстон не стал его останавливать. Теперь он понял, почему тут понадобились трое мужчин. Он наклонился к Эллисон — так, чтобы она его увидела. Ее безумные глаза едва просматривались сквозь завесу растрепанных волос.

— Эллисон, дорогая, тебе надо успокоиться.

— Я хочу выйти. Я хочу выйти. — Ее голос стал спокойнее, но роковая фраза повторялась снова и снова.

— Не говори этого, — велел Холстон. От ее слов по телу пробежали мурашки. Он прижал ладони к ее щекам. — Милая, не говори этого!

Но Холстон понимал, что уже поздно. Ее услышали. Все услышали. Его жена подписала себе смертный приговор.

Он все умолял Эллисон замолчать, но комната уже завертелась вокруг него. У Холстона возникло ощущение, будто он явился на место какого-то ужасного несчастного случая — например, аварии в мастерской — и обнаружил, что пострадали те, кого он любит. Будто они еще живы и шевелятся, но он с первого взгляда понял, что их раны смертельны.