Виктор Пелевин - S.N.U.F.F.

Грым глядел на висящий в небе черный шар Бизантиума.

Наклонив голову и сощурясь, можно было представить, что это гнездо огромной птицы, поселившейся на соседнем дереве. Сощурясь еще сильнее, можно было вообразить, что это мяч каких-то титанических футболистов — летящий из далекой древности, когда вокруг еще не было пальм, снег шел много дней в году и по белой целине ходили волосатые мамонты…

Грым посмотрел на Хлою.

«Надо прямо сейчас, — подумал он. — Потом поздно будет… Но как? Чего, вот так встать, подойти и обнять? А она возьмет и спросит — чего это ты вдруг? Почему именно сейчас, а не раньше? Чертовы удочки…»

По всем признакам Хлоя хотела того же, что и он. Она не накрасилась перед встречей — по негласному молодежному ритуалу это было намеком на ожидание решительных действий, от которых макияж может пострадать.

И хорошо, что не накрасилась.

Ее круглая голова со смешно оттопыренными ушами, розовыми щечками и гладкой, как на боевом барабане, кожей, нравилась ему без косметики гораздо больше. Пахла Хлоя тоже очень приятно, совсем не по-оркски — наверно, перекладывала на ночь свою одежду душистыми травами. Или покупала модные в этом сезоне духи «Ancient Serpent» — семья у нее была не из бедных.

Одевалась она тоже стильно. На ней было новое школьное платье, которое одновременно напоминало о детстве и приглашало с ним расстаться. Еще на ней была жилетка с портретами Николя-Оливье Лоуренса фон Триера в ролях разных лет. Такие жилетки с надписью «Two cultures — one world» делали в Желтой Зоне, и стоила она не меньше ста маниту. В семье Грыма на ерунду столько не тратили. А на плече у Хлои висела сумка-косметичка из шкуры добермана — тоже не из дешевых.

— Не спи, у тебя опять клюет.

Выдернув удочку, Грым снял рыбу с крючка и бросил Хлое. Та поймала ее и легонько шлепнула головой о камень. Потом, хихикнув, еще раз. Потом еще.

Грым не выдержал, подошел и отобрал у нее трепыхающуюся рыбу. Оглушив ее одним ударом, он кинул ее на землю и вернулся к удочкам.

Ругаться не хотелось — по сравнению с другими оркскими девчонками Хлоя была доброй. Она никогда не мучила москитов перед тем, как прихлопнуть.

— Чего ты злобствуешь, — сказала Хлоя, пряча рыбу в пластиковый пакет с водой, где уже томились две других. — Мне скучно. Зря я сюда приперлась.

У Грыма внутри похолодело.

«Все, — подумал он. — А потом уже не пойдет…»

— Если скучно, давай поговорим, — предложил он.

К счастью, у него было чем занять руки — надо было насадить на крючок нового червя.

— Ну давай, — вздохнула Хлоя и обхватила руками свои колени.

Грым закинул удочку, подошел к Хлое и сел рядом — так, чтобы случайно ее не коснуться.

— Сочинение написала уже?

Хлоя кивнула.

— Списала. А ты?

— Нет, — сказал Грым. — Я не начинал даже.

— Тогда хана тебе, — констатировала Хлоя.

— Почему, — ответил Грым. — Я за день напишу. Сдеру из «Свободной Энциклопедии».

— Ты все время своей энциклопедией хвастаешься, — сказала Хлоя, — И специально разговор каждый раз подводишь, чтобы про нее сказать. Давай я хвастаться буду, что у моего отца мотоцикл?

Грым покраснел — она попала в точку.

— Дура ты, — сказал он. — Я не поэтому про энциклопедию вспомнил. А потому, что даже там некоторых вещей не могу найти.

— Каких?

— Почему всем оркским династиям имена наверху выбирают? Рванам, например. И Визит, и Дюрекс — это ведь не оркские слова, правда?

— Нет, не оркские, — согласилась Хлоя.

— Берут слова из древности, которых народ не понимает. Может, у них смысл обидный, а мы не знаем. И одежду для солдат они придумывают. Нам только выкройку спускают перед войной. В энциклопедии про все это ни слова. А на рынке говорили, что Рваны всю оркскую казну у людей хранят. Иначе бы люди для нас маниту не печатали.

Хлоя дала Грыму несильный подзатыльник.

— Ты об этом помалкивай лучше, — сказала она. — А то в говне сварят вместе с нетерпилами. Тоже мне, герой из Желтой Зоны.

Награждая его затрещиной, она придвинулась — так, что Грым почувствовал прикосновение ее бока. Это было очень приятно. Но он почему-то отодвинулся. Хлоя вздохнула.

— А вот еще, смотри, — сказал Грым, сунул руку в карман и вынул банкноту в пять маниту.

Сложив ее замысловатым образом, он добился, чтобы голографический великан в многозубчатом головном уборе, держащий на плечах шар Бизантиума, превратился в удивительно мерзкого карлика с растущими из-под мышек ногами.

— Ты утомил своей политикой, — сказала Хлоя, — И у тебя опять клюет.

Грым спрятал деньги, подбежал к удочкам, ловко выдернул рыбу и кинул ее Хлое. В этот раз она оглушила ее одним ударом.

— Уже четвертая, — сообщила она, убирая рыбу в пакет с водой. — Может, пойдем, пока нас крокодил не съел?

Грым стоически кивнул.

— Я тогда подкрашусь, — сказала Хлоя и посмотрела на него с нескрываемой насмешкой.

Грым отвел взгляд.

Завязав пакет с рыбой надежным двойным узлом, Хлоя открыла свою собачью сумку и начала прихорашиваться.

Косясь на нее, Грым принялся сворачивать удочки. Если бы на душе у него не было так мрачно, ему, верно, стало бы смешно. Он знал всю дальнейшую последовательность действий — уже видел во время прошлой, такой же бесплодной рыбалки.

Хлоя вынула из сумки угольный карандаш и нарисовала на лбу три ломаных зигзага, похожих на старческие морщины — так называемые «линии мудрости». Оркские девушки верили, что это придает им умный вид, но Грым сомневался. Затем в ее руках появился карандаш белой глины. Густо набелив свои румяные щеки, она спрятала глину, достала помаду для щек и навела поверх глины два круглых багровых пятна, которые должны были изображать здоровый молодой румянец.

В завершение процедуры она осторожно водрузила на лицо массивную черную оправу без стекол, скрученную в двух местах ниткой: последний писк девчачьей моды.

Но даже после всех этих операций, на взгляд Грыма, в ней осталось что-то привлекательное — хоть теперь Хлоя напоминала ему героиню оркской басни свинку Хрю, которая извалялась в грязи и сене, чтобы накануне Большого Обжорства притвориться старой крысой и уйти от судьбы. Мораль у басни была простой — всех свинок съели молча, а Хрю с прибаутками.

Спрятав косметические принадлежности, Хлоя подняла личико и послала ему обворожительный взгляд из-под толстых рыжих ресниц.

— Можем идти, — сказала она.

И тут — возможно, из-за того, что Хлоя теперь нравилась ему значительно меньше, — Грым наконец решился.