Саймон Кларк - Чужак

4

Аутсайдер. Им я всегда был в школе. По крайней мере, я постоянно чувствовал себя аутсайдером. Всегда один. Меня никуда не приглашали. Не поймите меня неправильно, у меня были друзья, но при этом я постоянно ощущал себя посторонним, как будто что-то стояло между мной и другими ребятами. Иногда я ловил на себе их настороженные взгляды и читал их мысли.

Этот Грег Валдива… Он какой-то не такой…

Не такой?

В чем?

Почему?

Не знаю.

Я не знал ответов на эти вопросы тогда. Не знаю их и сейчас. У меня не было странных хобби, я не ставил своей целью собрать миллион оберток от шоколадных батончиков, не стремился заучивать наизусть смешные реплики из фильмов. Я не испытывал романтической привязанности к животным. Ничего подобного. Никто бы не назвал меня чудаком или отшельником. Правда, я никогда не дрался. Когда другие ребята колотили друг друга под крики возбужденных зрителей «дай ему, дай!», я же оставался абсолютно равнодушным и не визжал от восторга при виде разбитого в кровь носа. Наоборот, меня тошнило. Некоторые говорили, что я трус.

Вон идет Валдива с подносом — толкни его под локоть. Поставь ему подножку в классе. Возьми его учебник и нацарапай на обложке «Валдива-педик». В общем, ничего особенного.

Я никак на это не реагировал. Не обращал внимания. Как бы отгораживался от всего этого. Закрывался. Делал вид, что это происходит не со мной, а с кем-то другим. Впрочем, сильно мне никто не осаждал, кулаки в ход мои сверстники не пускали.

Потом все изменилось.

Помню, однажды я шел из школы домой. Мне еще не было четырнадцати. Я нес какие-то папки и книги. В парке, у качелей, как обычно расположился Чанк со своей бандой. Чанком[1] его прозвали из-за толстых ляжек и мощных рук. Казалось, мускулы выпирали даже из-под кожи его наголо бритой головы. Он считался незаменимым в школьной футбольной команде. И еще он занимался боксом. За Чанком прочно закрепилась репутация драчуна. Как-то он отделал нескольких мальчишек, постучавших в его дверь в ночь на Хэллоуин. Если верить школьной легенде, Чанк расквасил им носы, приговаривая при этом: «Ну что, теперь страшно? Страшно?» Да, такой вот приятный паренек. Теперь пришла моя очередь.

— Да это же мисс Валдива! — крикнул он.

В компании, кроме дружков Чанка, было несколько девчонок, и они захихикали, заводя его еще больше.

— Что у тебя там, а, педик?

Я продолжал идти. Когда начинают задирать, не поддавайся: опусти голову и делай вид, что ничего не слышишь. Стоит твоему обидчику понять, что он тебя задел, зацепил, достал, стоит ему увидеть твою реакцию, — как у него разгорается аппетит, появляется желание уколоть тебя побольнее. Поэтому самое лучшее — прикинуться этаким чурбаном. Не откликаться. Не реагировать. Не выказывать боли.

Иногда это помогает.

Но в тот декабрьский денек это мне не помогло. Видя, что девчонки повеселели и вроде как завелись от его шуточек, Чанк решил добавить газу.

— Не отворачивайся, Валдива. Подойди-ка сюда.

Я остановился. Чанк уже вошел в роль плохого парня. Он схватил меня сзади за волосы и заставил поднять голову.

— Торопишься потереть мамочке спину в ванной, а, педик?

— Я спешу, Чанк, мы…

— Ух… — Он ухмыльнулся и посмотрел на своих веселящихся приятелей, как бы ища у них поддержки. — Ух, ты. Спешишь. И куда же ты спешишь, Валдива? Какие дела у педика? Ведь ты же педик? Ну, признайся, скажи «да, я извращенец». Скажи!

Я старался удержать на лице маску безразличия.

— У моей сестры сегодня день рождения. Мне нужно…

— Вы слышали? — расхохотался Чанк. — Мистер Педик любит свою сестричку. Ну, ты даешь! Я и не думал, что ты такой извращенец.

Он потянул за волосы сильнее, и я услышал, как они трещат.

— Валдива спешит домой, чтобы потрахаться с сестренкой в ванне.

Девушки опять захихикали. Глаза у них блестели. Они просто балдели от крутизны Чанка. Их заводило то, что он такой сильный и грубый. А он уже повернул меня к стене и, похоже, собирался вытереть моим носом кирпичи. Ему надо было разогреться перед тем, как пустить в ход кулаки. Для некоторых драка лучше секса. Помахаться один на один. В общем, Чанк готовился. Подогревал себя. Заводил. И все это время пыхтел, сопел и клял меня последними словами.

— Урод… червяк…

Он наклонился к самому моему уху и стал рассказывать, что изуродует меня до неузнаваемости, что моей маме потребуется сдавать на анализ ДНК, чтобы меня смогли идентифицировать. От него мерзко разило жареным луком. Краем глаза я видел его нос с черными закупоренными грязью порами. На веках блестели капельки пота. Он сопел от возбуждения, а потом по-настоящему ткнул меня лицом в стену, продолжая изрыгать ругательства вперемешку с вонючим дыханием.

С тех пор такое случалось не раз. Но все происходило как бы без моего участия. То есть я не сознавал, что делал что-то. Секунду назад Чанк прижимал меня к стене, и вот уже девчонки вопят: «Оставь, хватит! Отпусти его, ублюдок, ты же его убиваешь!»

Клянусь, я не помню, как это получилось. Я лишь поймал себя на том, что колочу бритую голову Чанка о стену. Повсюду кровь. Глаза у Чанка открыты, но они какие-то неживые. Самое странное — я не чувствовал ни злости, ни ярости, ни чего-то еще. И я не прилагал никаких физических усилий. По крайней мере, мне так казалось. Я словно бросал в стену большой футбольный мяч.

Парни из компании Чанка застыли в ужасе, и только девчонки пытались что-то сделать. Кричали, чтобы я остановился. Старались меня оттащить. И вот что самое удивительное — я по-прежнему держал под мышкой книги и папки. Как будто не делал ничего такого. Как будто просто стучал о стену мячиком.

Только из мячика струилась кровь, живая, красная кровь, оставлявшая на мне и на кирпичах густые, сочные пятна.

Голова у Чанка оказалась крепкая. Парень вернулся в школу после Рождества. С одной стороны, меня он больше не трогал, даже глаза при встрече отводил. С другой… Должна ведь быть и другая сторона, не так ли? Его папаша и мамаша были крупными шишками в юридическом бизнесе. Обвинив меня в нападении на их сыночка, они, можно сказать, приколотили к моему лбу табличку с приговором.

Мне назначили испытательный срок. В газетах замелькали мои фотографии, меня провозгласили САМЫМ ЗЛОБНЫМ ПОДРОСТКОМ В ГОРОДЕ. Ну и все такое. Формально же со мной обошлись строго по закону — выкинули из школы. Соседи и коллеги мамы по работе тоже повели себя как благовоспитанные, цивилизованные люди. Все было очень мило. Бывших друзей не распинают — с ними перестают разговаривать. Маму не приглашали больше на чашечку кофе. Какие-то мальчишки избили мою сестру. Ей было семь лет. Ну и все прочее в том же духе. Собачье дерьмо в почтовом ящике. Выстрел из воздушки по кухонному окну. Царапина на капоте машины, чтобы она не казалась слишком новой.