Джон Уиндем - История с лишайником

Что же касается Дианы, то ее удивляло, почему после таких хороших предсказаний й многообещающего начала ее личная встреча с Саксовером не принесла ожидаемого успеха. Конечно, ситуация стала бы для нее куда яснее, если бы она имела возможность хоть одним глазом взглянуть на своих предшественниц, воспоминание о которых промелькнуло в голове ее нанимателя. Он вспомнил некоторых менее необычных, нежели Диана, которые, как выяснилось позже, стали бурлящим порошком в спокойных водах общины.

Например, мисс Трегарвен — с глазами, как терновые ягоды, и весьма горячим темпераментом. Она была способным биологом, но, на беду, еще и девушкой, использующей в качестве украшения для своей комнаты гирлянду небольших сердец из китайского фарфора, которые она разбивала одно за другим. Была и мисс Блю, куклоподобное существо с задатками талантливого химика и насквозь фальшивым выражением ангельской невинности «а лице. Всеобщее ухаживание за мисс Блю наконец достигло своего апогея в поединке, который состоялся одним росистым утром, на опушке, между химиком и биологом. Во время дуэли химик ранил биолога в левое плечо, что вызвало у последнего страшный приступ гнева, и он, отшвырнув оружие, начал лупить противника своим честным кулаком. А мисс Блю, выскочившая прямо из постели в одном белье, чтобы понаблюдать за дракой из кустов, сильно простудилась… Была еще и мисс Котч. Непревзойденный мастер в работе с аминокислотами, она оставалась совершенно беспомощной в личных делах. Имея чересчур чуткое сердце, она была абсолютно неспособна причинить душевную боль кому-либо и ухитрилась каким-то образом тайно обручиться с тремя своими сослуживцами одновременно. А потом, не найдя иного выхода из этого положения, исчезла.

Принимая во внимание этот горький опыт, подозрительность Френсиса можно было признать полностью оправданной. Но в пользу Дианы свидетельствовало то, что, как он заметил в ходе беседы, она высказывалась достаточно откровенно, не пытаясь создать впечатление увлеченного только работой человека. Справедливости ради он решил спросить у кого-нибудь совета, например, хотя бы у своей жены. Поэтому, вместо того, чтобы отрекомендовать Диану персоналу в столовой, он пригласил ее на ленч в собственную квартиру.

Во время ленча все его опасения рассеялись. Диана проявила такт и непринужденность в беседе с хозяином и хозяйкой, обменялась некоторыми мыслями с двенадцатилетним Полем относительно возможной даты успешной экспедиции на Марс, и сумела добиться нескольких слов от Зефани, рассматривавшей ее округлившимися от удивления глазами, почти онемев от восхищения.

Когда они остались вдвоем, он спросил у Каролины: Рискнем, или, может, не стоит снова вызывать неприятности?

Каролина взглянула на него с укором.

— Френсис, милый, ты должен отказаться от мысли, что Дарр может или должен работать, как машина. Этого никогда не будет.

— Я начинаю это понимать, — признал он. — Но…

— Мне нравится эта девушка. Она необычная. Она интеллигентна и, я сказала бы, умна, а это не одно и то же. Так что, если у нее есть нужные тебе знания и способности, то бери ее.

Диана получила место и влилась в коллектив Дарр-хауза.

Ее появление вызвало повышенный интерес как у самоуверенных, так и у осторожных. Те, которые привыкли к молниеносным действиям, попробовали счастья сразу же, но… только попали впросак. Более тонкие стратеги установили кольцо систематической осады, однако потерпели поражение еще на начальной стадии. Исходя из этих фактов, Дарр начал формировать свое мнение о Диане.

— Красивая, но немая, — заметил печально один из химиков.

— Немая? О боже! — запротестовал биолог. — Разве это было когда-нибудь препятствием? Наконец, она говорит не так уж мало, но все впустую…

— Именно это я и имел ввиду! — пояснил терпеливо химик. — Она немая тогда, когда не должна быть. Именно тогда, когда почти каждая смазливая девчонка не должна быть немой, — добавил он для полной ясности.

Женщины и заинтересованные девушки с осторожностью позволили себе некоторые соображения.

— Холодная, — говорили они одна другой, многозначительно и не без нотки удовлетворения, однако и не без некоторой манерности: предположение, что кто-то из них может быть абсолютно равнодушной к мужчинам, почти не находило веры. Но большинство поверило в эту характеристику, хоть и с некоторой сдержанностью, главным образом из-за одежды Дианы. Трудно было поверить в то, что можно так много думать и мечтать о морских волнах, довольствуясь лишь возможностью наблюдать за тем, как они бесследно исчезают…

Когда Хелен Дейли, жена биохимика Остина Дейли, который был едва ли не вторым по старшинству в Дарре, начала разговор об этих сплетнях, ее муж высказал иную точку зрения.

— Каждый раз, как здесь появляется кто-то новый, выплескивается поток подобных умозрительных измышлений. И я не понимаю, почему, — жаловался он. — Молодежь привыкла порхать вокруг да около, возомнив, что они необычные, что с них начинается мир, как в свое время считали и их отцы, и деды. Потом они попадают в такой же круговорот, демонстрируют такие же привычки и продолжают делать такие же ошибки, как и их предки. Обычнейшая банальность: все они, в конце концов, переходят в один из четырех или пяти типов, и самое интересное случается тогда, когда кто-то из них пытается вернуть себе молодость — что запрещено богом.

— А если приспособить твою теорию к нашим условиям, то к какому типу в конце концов придет наша последняя новобранка? — спросила жена.

— Юная Диана? Об этом еще рано говорить. Она принадлежит к тем, кого в наше время принято называть человеком с запоздалым дозреванием. А на данном этапе она пылает любовью школьницы к нашему Френсису.

— Я так не думаю.

— А я в этом и не сомневаюсь. Френсис, может, не твой тип, но он является хорошим образцом патриарха для других. Я заметил это давно. Он сейчас, конечно, этого не понимает — впрочем, как и всегда. Все, что я могу сказать, она не обычная молодая женщина. И я не отважился бы побиться об заклад, какой путь она выберет, когда пройдет этот процесс.

Был Остин прав или нет, но на протяжении первых недель пребывания Дианы в Дарре в ее характере не замечалось никакой эволюции. Она просто продолжала идти своим путем, демонстрируя дружелюбную независимость. Ее отношения с мужчинами — коллегами по работе — приобретали либо товарищеский характер, либо становились достаточно официальными. И этот ее принцип не заходить в чужие владения привел к восстановлению дружеских отношений со многими молодыми женщинами, в глазах которых она постепенно превратилась в чудачку. Упорство, с каким Диана следила за своим внешним видом, стало рассматриваться, правда, с некоторой осторожностью, как проявление этого чудачества, что-то вроде увлечения, скажем, икебаной или рисование акварелей, — то есть, что-то такое, чем Она занималась ради собственного удовольствия. Этому еще в большей степени способствовало то, что в ответ на их просьбы она охотно давала полезные советы из области своего хобби. Увлекательная форма развлечения, невинная до тех пор, пока ее держать под контролем. Однако и дорогая. Согласно общему мнению, весь ее заработок, очевидно, тратился на одежду и украшения.