Павел Молитвин - Лики контакта

Хотя, с другой стороны, мне встречались упоминания о том, что, по преданиям ацтеков, через каждые 52 года наступал новый период в развитии мира и к этому моменту они якобы приурочивали облачение старой пирамиды в новую оболочку — поверх существующей. Хорошо сохранившаяся пирамида в Тенаюке, находящаяся в 10 километрах к северо-востоку от Мехико, состоит из восьми таких оболочек. Обычай любопытный и…

— Добро, Мишаня, пойдет, — огласил свой приговор шеф. — А теперь создай чего-нибудь жареное. Чтобы душа развернулась… и не сворачивалась.

— Во, блин, дают! — сказал Алька, когда диктор объявил, что за сутки на Землю опустилось еще пять черных звездолетов. Близ Пекина, Лондона, Дели, Рио-де-Жанейро и Санкт-Петербурга.

— Да, — согласился я, — совсем озверели. Скоро плюнуть будет некуда, чтобы в инопланетную пирамиду не попасть.

— Пирамидный дождь!

— Прямо напасть какая-то, — Валька заглянула в развернутую на столе «Программу ТВ». — Надеюсь, на этот раз из-за них «Страсти по Марии» не отменят? Какой смысл печатать программу передач, если их постоянно тасуют? Я переключу на «Марию»?

— Переключай, — разрешил я, поскольку уже видел новости, а разглагольствованиями ученых мужей по поводу черных пирамид был сыт по ноздри.

Я мечтал написать статью под названием «Двери открываются», но они, увы, не желали открываться. Два старых и пять новых звездолетов инопланетян вели себя не лучше таинственных египетских пирамид.

И писать о них было решительно нечего. Международные комиссии, ассамблеи и съезды продолжали переливать из пустого в порожнее, но ни о каких принятых ими решениях широкой публике не сообщалось. А будет стоять на планете два безмолвных, непроницаемых звездолета или семь — не велика разница. Хай стоят, если им делать нечего.

— Па, съездим в субботу к нашей пирамиде? — спросил Алька, поднимаясь из-за стола и прихватывая вазочку с печеньем, чтобы идти с ней к компьютеру.

— Что толку ехать? Близко нас к ней все равно не подпустят…

— Ну хоть издали посмотрим.

— Ладно, до субботы еще дожить надо, — промямлил я, раскладывая распечатки надыбанных в Публичке статей, из которых рассчитывал состряпать какой-нибудь легкий и незатейливый опус.

Ну, например, о гипотезах, согласно которым египтяне поднимали каменные блоки весом в 150–300 тонн при помощи звука. Выглядят они неубедительно, но зато какой простор для фантазии! Тем паче у инков и ацтеков тоже будто бы были какие-то раковины или флейты, помогавшие им в строительстве пирамид. И, что самое главное, ученые так и не пришли к единому мнению относительно того, каким образом были возведены три величайшие пирамиды Египта. С остальными, теми, что поменьше, все вроде бы ясно — на них и блоки использовались маленькие, то есть такие, которые можно перетаскивать впятером-вшестером. А вот с этими тремя, возведение которых приписывают Хуфу, Хафре и Менкауру, многое непонятно. Нет в них ни мумий, ни иных следов захоронений, ни дат строительства, ни надписей, восхваляющих их создателей…

Перерыв кучу литературы и как следует подоив Интернет, я насчитал более тридцати гипотез, пытавшихся ответить на вопрос, как же были воздвигнуты пирамиды. И почти все, представьте себе, соответствуют уровню школьной программы и повествуют о насыпях из кирпичей и грунта «которые шли наклонно с уровня земли до необходимой высоты». Причем насыпь должна была сохранять уклон 1:10; чтобы не развалиться. Да требовалась к тому же еще и не одна, а «несколько насыпей, подходящих к пирамиде с разных сторон». Писано явно от балды, поскольку простой расчет показывает: насыпь к вершине Великой пирамиды должна достигать 1460 метров. А это значит, что объем ее втрое превысит объем пирамиды: примерно 8 миллионов кубометров против 2,5. Проблема усугубляется тем, что насыпь высотой 150 метров надобно сооружать из таких же блоков известняка, что и пирамиду, поскольку, сделанная из грунта и кирпича, она осядет под собственным весом. Но куда в таком случае девать 8 миллионов кубометров пошедших на нее блоков после строительства пирамиды?

Другие предлагаемые египтологами способы имеют не менее очевидные изъяны, и, знакомясь с ними, я невольно возвращался к легендам о том, что египтяне либо знали «слова мощи», заставлявшие неподъемные блоки левитировать, либо поднимали их в воздух при помощи неких «звуковых инструментов». Жаль не удосужился я поискать информацию о парящем будто бы в воздухе вот уже сотни лет металлическом гробе в мечети Кааба…

Хотя, с другой стороны, упоминания о поднятии посредством звуковых инструментов блоков Баальбекской террасы, достигающих 1200 тонн, негасимых светильниках, которые использовались якобы при подземных работах в пирамиде Хуфу, и хранящихся в ее недрах сокровищах: изделиях из черной меди, нержавеющего железа, цветного золота, гибкого стекла и прочих чудесах, вызывают у меня стойкое чувство недоверия. Во-первых, потому что среди них, как правило, упоминается священная книга, которая открывается и становится доступной для прочтения лишь достойному. Эта байка восходит к легендам о Граале и — нутром чую! — не вписывается в смысловой ряд самых разухабистых пирамидных историй. Во-вторых, пишущие о негасимых светильниках сообщают, что их использовали при настенных росписях в пирамиде Хуфу. Между тем одно из существенных отличий трех великих пирамид от остальных состоит в том, что никаких росписей на стенах их комнат и коридоров нет. Равно как и указаний на то, что они построены во времена и по воле фараонов Хуфу, Хафры и Менкаура…

— Над чем трудишься? — поинтересовалась Валька, когда «Страсти по Марии» были прерваны рекламой «уникальных изделий с крылышками».

— Хочешь заметку прочитаю? — У меня всегда есть для Вальки что-нибудь душещипательное. Не то чтобы я специально искал, а само как-то среди газет и журналов попадается. Ну я и приберегаю для подходящего случая.

— Давай, — с некоторой опаской согласилась жена.

— «Американская миллионерша Маргарита Дорфи проиграла полтысячи долларов известному индологу, профессору С. Чейни, побившись об заклад, что она устоит перед загадочными чарами «Лежащего Вишну» в заброшенном храме вблизи Пешавара.

«Лежащий Вишну», которому насчитывается более двух тысяч лет, представляет собой обсидиановую статую мужчины. Его фаллос на протяжении веков использовался для обряда дефлорации.

Согласно преданию, ни одна женщина, оставшись наедине с божеством, не может противостоять исходящей от него притягательности. Маргарита Дорфи в разговоре с профессором Чейни высказала скептицизм в отношении правдивости этой легенды.