Курт Воннегут - Рецидивист (Тюремная пташка)

— Как лошадка-то? — спрашивает Сара.

— Все в порядке с ней, вылечил.

— А вот ты что-то весь красный.

— Так она сначала поперхнулась.

Любопытно ей:

— Еще не разучился смеяться, как твоя мать смеялась?

Это без всяких подковырок было сказано. Саре действительно нравилось, как я подражаю смеху мамы, и по телефону я часто это делал. Только уже много лет не пробовал. А нужно не просто тоненький голос сделать, нужно, чтобы звук получился красивый.

Тут вот в чем сложность: мама никогда не смеялась громко. Когда еще служанкой была в Литве, ее приучили тихонько в кулачок посмеиваться. Считалось: услышит хозяин или гость, как где-то слуги хохочут, и, чего доброго, решит, что это над ним.

Поэтому у мамы, если ее совсем уж одолевал смех, получались едва слышные чистые такие звуки, словно крутят музыкальную шкатулку или колокольчик вдали послышался. Удивительно красиво это выходило, хоть она вовсе и не старалась.

И вот, позабыв, где нахожусь, я набрал в легкие воздуха, сдавил себе горло и воспроизвел, как смеялась мама, — очень уж хотелось старой моей подруге приятное сделать.

Как раз в эту минуту вернулись из библиотеки Арпад Лин с Фредом Убриако. Еще успели мою руладу услышать.

Говорю Саре: извини, не могу больше с тобой разговаривать, и трубку повесил.

Арапад Лин уставился на меня тяжелым взором. Приходилось мне от женщин слышать про то, как мужчины мысленно их раздевают. Сейчас вот и у меня появилось такое чувство. Потом я узнал, что именно это и происходило: Арпад Лин пытался себе представить, как я выгляжу, если одежду снять.

У него мелькнуло подозрение, что я на самом деле миссис Джек Грэхем, которая, переодевшись мужчиной, явилась его проверять.

Конечно, не мог я это там же, на месте сообразить — что он меня за миссис Грэхем принимает. И когда он стал мне разные знаки внимания оказывать, для меня это было столь же необъяснимо, как остальные события, происходившие в тот день.

Опасаться начал, что он такой со мной предупредительный, потому как готовится объявить нерадостную новость: не гожусь я для корпорации РАМДЖЕК, работы нет, и сейчас его лимузин доставит меня обратно в отель «Арапахо». Но если так, что-то уж слишком много страсти в его взорах. Из кожи вон лезет, только бы мне понравиться.

Не Исраела Эделя, не Леланда Клюза, нет, меня он считает нужным информировать, что Фрэнк Убриако сделан вице-президентом объединения «Макдоналдсы. Гамбургеры», входящего в РАМДЖЕК.

Я кивнул: очень разумно, мол.

А Лину мало, что я просто кивнул.

— Отличный пример, когда должность и человек просто созданы друг для друга. Вы не находите? Ведь наша корпорация, скажу я вам, для того и существует, чтобы талантливый человек мог всего лучше свои способности использовать.

Обращался он исключительно ко мне, так что мне пришлось буркнуть: конечно, конечно.

И то же самое повторилось после того, как он побеседовал с Клюзом, потом с Эделем, обоих приняв на службу. Клюз стал вицепрезидентом спичечного концерна — видимо, по той причине, что долго спичками вразнос торговал. А Эдель сделался вицепрезидентом хилтоновского отдела ассоциации «Гостеприимство, лимитед» — вероятно, оттого что три недели пробыл ночным портье в отеле «Арапахо».

Вот и моя очередь в библиотеку отправляться. «Хоть вы приглашены последним, но на самом-то деле для нас вы самый первый», — говорит Лин заискивающе. А когда дверь в библиотеку за нами закрылась, совсем уж разошелся с этими своими заигрываниями. «Заходи попить чайку, сказала муха пауку», мурлыкает. И подмигивает мне: дескать, вы же понимаете.

Мне это все очень не нравилось. Интересно, как он с другими в библиотеке своей разговаривал?

Стол там был, какой как раз бы подошел для кабинета Муссолини, а рядом вращающееся кресло.

— Присаживайтесь, — говорит, — присаживайтесь. — Брови то вверх, то вниз так и ходят без остановки. — Креслице-то самое для вас подходящее, а? Правильно говорю? Самое подходящее для вас кресло.

Думаю: смеется надо мной, точно смеется. Ничего, надо стерпеть. Уж сколько лет никакого чувства достоинства я не проявлял. Так что уж теперь-то.

— Сэр, не понимаю я, что такое происходит.

— Полно, — отвечает и пальчиком покачал, — так уж и не понимаете.

— Но все же скажите, как это вы меня отыскали да и вообще за кого принимаете?

— А к чему вам знать, за кого я вас принимаю?

— Я Уолтер Старбек, — выдавливаю из себя.

— Старбек так Старбек, если вам угодно.

— Впрочем, — говорю, — неважно, кто я такой, раз я ничего из себя теперь не представляю. Если вы на самом деле работу можете дать, мне бы самую скромную, другой не нужно.

— У меня есть указание сделать вас вице-президентом, — сказал он, — причем указания исходят от человека, к которому я отношусь с огромным уважением. И я их выполню.

— Мне бы лучше барменом, — говорю.

— Ну конечно! — засмеялся он. — Вы же pousse-cafe любите.

— Могу сам приготовить, если потребуется. У меня диплом доктора миксерологии.

— Еще смеяться можете этак по-особенному, если захотите.

— Знаете, — говорю, — я, пожалуй, домой пойду. Не беспокойтесь, я пешком. Тут недалеко. — И в самом деле недалеко, всего-то кварталов сорок. Туфель, правда, на мне нет, но не больно они и нужны. Как-нибудь и босиком доковыляю.

— Когда домой соберетесь, — сказал он, — мой лимузин к вашим услугам.

— Да я прямо сейчас уйти хочу. Доберусь как-нибудь. День был уж очень для меня трудный. В голове шумит. Выспасться нужно, просто выспаться. Если услышите, что где-то бармен требуется, хотя бы не на полный день, дайте мне знать в отель «Арапахо».

— Актер бы из вас замечательный получился! — сказал он.

Отвернулся я, потупился. Смотреть на него противно — да и на всех остальных тоже.

— Какой там еще актер, — говорю. — Отродясь я на сцене не играл.

— Кое-что хочу вам сообщить, только не пугайтесь.

— Не понимаю, о чем вы?

— Вот все мне одно и то же твердят: вас они знают, а друг друга первый раз в жизни увидели. Это как объяснить:

— У меня работы нет, — тяну я свое. — Только что из заключения освободился. Бродил вот по городу, чтобы время убить.

— Как странно! — удивляется он. — Значит, вы в заключении находились?

— С каждым случиться может.

— Не стану допытываться, за что, — говорит он. А на самом деле, конечно, дает понять, что мне, то есть не мне, а миссис Грэхем, которая мужчиной переоделась, нет необходимости придумывать все новые и новые байки — разве что это удовольствие доставляет.