Никита Аверин - Мессия

— Но почему? Я не понимаю.

— Мы не можем объяснить природу некоторых вещей, мой друг. Так уж заведено. И никогда не сможем, уж поверь мне, Гай Метьюс, — поставив на поднос пустую чашку, уперев локти в подлокотники, профессор Нордлихт сомкнул кончики своих длинных пальцев. На одном из них Гай разглядел красивый перстень причудливой формы. — Но это в большинстве своем не так уж и нужно. Такова природа всего сущего. И пока по свету будет бродить хоть одна, пусть и самая малюсенькая, но тайна, у этого мира будет причина дальше существовать.

— Но что мне теперь делать? — растерянно спросил Метьюс, внезапно ощутив себя совершенно беспомощным. Бессодержательным сосудом, который совершенно случайно по чьей-то неведомой прихоти вдруг наполнили особенным, важным смыслом, который он даже не успел как следует прочувствовать и понять. Осознать и принять в полной мере, как того требовал врученный ему драгоценный и бесценный дар. А потом вдруг все выплеснули, оставив лишь гнетущую пустоту. — Куда идти? Если все, что вы сейчас рассказали, является правдой, то мне никогда не будет покоя, ни в одном даже самом отдаленном и укромном уголке Земли. Прознав о моем… — он немного помолчал, пытаясь подобрать более точное слово, — даре, люди вновь начнут требовать чуда, и со временем все начнется сначала. Глобальные изменения, междоусобица, смерть. Но я не хотел этого! Я этого не выбирал!

— Мы не всегда вольны что-то делать и выбирать именно так, как нам бы этого хотелось, — Нордлихт покачал головой.

— А все эти книги, — Гай оглядел многочисленное собрание всевозможных томов и захотел сменить тему. — О чем они?

— О, знаешь ли, они могут рассказать о многом. Книга — одна из самых простейших и доступнейших из машин времени, которые есть в каждом доме. И именно это, пожалуй, и делает их самым гениальным изобретением. Сражения гладиаторов, грандиозные космические приключения, освоение Дикого Запада первыми поселенцами… Интриги, приключения, любовь. Невероятные миры и открытия, изобретения и гипотезы. Ведь некоторые из них действительно когда-то стали пророческими, — Нордлихт отвернулся от библиотеки и вновь посмотрел на Метьюса. — Вы можете оказаться в любой эпохе и точке земного шара, даже не покидая этой комнаты. Коллекционирование книг — мое хобби. Должны же быть свои слабости у одинокого старика.

— У вас есть хоть что-то. А что уготовано мне — прятаться, скитаться по кругу туда-сюда с места на место как заведенному, как проклятому изгою? Сколько? Века, тысячелетия? До конца времен? А когда это все кончится, до какого срока заложен отсчет, кто-нибудь знает? Кто-нибудь может ответить на этот вопрос? — Метьюс приподнялся на кушетке. — Я пытался подарить людям чудо, точнее, за меня это пытались сделать другие, с легкостью превратив в безвольную марионетку, с которой никто не считался. И что вышло в итоге, вы видели? — он неопределенно махнул рукой. — Они распяли меня. Превратили в жертву, мученика. У меня ничего не осталось, ни родственников, ни друзей, ни семьи. Да мне уже больше ничего и не нужно. Я просто очень устал.

Он помолчал и тихо добавил, переведя взгляд с сидящего в кресле профессора на глобус за его спиной:

— Вы-то не бессмертный, профессор, вам этого не понять.

— Напротив, Гай, — возразил глава корпорации. — Ты даже представить себе не можешь, насколько я тебя понимаю. Только в моем случае все намного-намного сложнее и запутаннее.

— Что вы имеете в виду?

— Всему свое время, друг мой. А в данный момент вопрос твоего бессмертия представляет для меня и сотрудников определенную серьезную проблему. Но поверь, наши с тобой ситуации в чем-то весьма, очень и очень схожи. Ведь у меня тоже имеется собственная страшная тайна, — загадочно согласился профессор. — Ты когда-нибудь слышал о Шамбале?

— Да, это где-то в Тибете, — пожал плечами Метьюс. — Вымышленная страна.

— Отнюдь. Она более чем реальна, вот, например, как мы с тобой. Или это судно, — Нордлихт обвел рукой помещение кабинета. — Там расположена моя засекреченная штаб-квартира, и я могу доставить тебя туда.

— Но вы же сказали, что меня ваши враги найдут везде, — возразил Гай. — Мне негде укрыться.

— Спрятать тебя в другом месте действительно не представляется возможным, — согласился Нордлихт. — Потому, что ты бессмертен и агенты «Хронос-1» рано или поздно смогут тебя найти. Но это даст тебе хоть какой-то минимальный шанс на выживание.

— Я больше не хочу, чтобы из-за меня гибли люди, — задумчиво нахмурился Гай, и на его лбу обозначилась глубокая складка.

— Тогда у тебя остается один-единственный путь, Гай Метьюс, — заключил профессор, теребя в ладони набалдашник трости в виде песочных часов, и, неожиданно спохватившись, хлопнул себя по колену. — Но, черт возьми, я совсем забыл о правилах гостеприимства! Вся эта невероятная круговерть окончательно вытеснила из моей головы элементарные правила гостеприимства! Я как раз собирался выпить еще одну чашечку этого замечательную черного чая, который с таким умением готовит наш повар, к тому же, мне кажется, что ты наверняка проголодался.

— Да, есть немного, — при упоминании о еде Гай действительно вспомнил, что давно уже ничего не ел.

— Тогда приглашаю тебя составить мне компанию на верхней палубе, — подхватив котелок, Нордлихт бодро поднялся с кресла и направился к выходу из кабинета. Плотный ковер заглушал звуки его шагов. — Вечер обещает быть просто восхитительным. Одевайся, я буду ждать тебя наверху.

С этими словами он вышел, а Гай, свесив на ковер ноги, посмотрел на вытянутые иллюминаторы-хамелеоны, прикрытые тюлевыми занавесками, раздувавшимися от неуловимого дуновения прохладного ветерка. Пошарив в скрытом за одним из стеллажей с книгами гардеробе, он, не имея привычки подолгу возиться с одеждой, почти сразу же остановился на хлопчатой рубахе свободного кроя и таких же штанах. Сунув ноги в сандалии, он аккуратно притворил за собой дверь.

Нордлихт оказался прав, над раскинувшимися вокруг свободно дрейфующей яхты бескрайними океанскими просторами неторопливо алело далекое небо. Тонущее за горизонтом солнце расцвечивало буколическую палитру небрежными мазками перистых облаков, словно кистью художника-мариниста.

Они расположились в кормовой части верхней палубной надстройки, за накрытым белоснежной скатертью круглым столом, и неторопливо закусывали восхитительным холодным супом гаспаччо с душистой зеленью и салатом из свежих морепродуктов. На десерт подавались клубника и ягодный морс в хрустальном прозрачном графине, наполовину заполненный льдом-фраппе. Вышколенный смуглый официант в отутюженной с иголочки форме неподвижно дежурил в сторонке, внимательно следя, чтобы трапезничающие собеседники ни в чем не нуждались.