Владимир Зенкин - Миф о другой Эвридике (СИ)

Лита постояла недолго, без слов, без слёз, без мыслей. Слишком всё было логично и понятно. До тошноты логично и понятно.

Наклонившись, поцеловав в лоб Эдуарда Арсеньевича, она покинула палату. В коридоре её ждал Рамин. Он молча положил руку ей на плечо. Они прошли по длинному коридору, спустились в фойе первого этажа, отворили широкую дверь, выбрались на крыльцо.

На площадке перед входом, на одной из скамеек, сидела Лора. Увидев их, она вскочила, направилась к ним.

– Что? Что-то с синичками?

– Нормально с синичками, – сказал Рамин, – Уже всё будет нормально.

– Эдуард Арсеньич?..

Взгляд Литы, ответил ей на вопрос. Женщины шагнули друг к другу, горестно обнялись. Затем они отошли к пустой скамейке, сели на неё, чтобы аккуратно, не привлекая чужого праздного вниманья, поплакать.

Спешить было некуда. Наконец-то некуда было спешить. Рамин медленно прошёлся боковой асфальтовой тщательно подметённой дорожкой. Справа раскинулись пышные кроны акаций и лип. Среди лиственной зелени изредко мелькала первая предосенняя желть. Слева тянулась серая стена больницы. Окна второго этажа – реанимационное. Вон то окно – закрытые жалюзи… то?.. кажется, то… наверняка, то – седьмая палата. Там, у окна – две кровати. Две спящие девчонки с волосами цвета мокрой в дожде соломы и с глазами такой замечательной сини, которую даже не с чем сравнить.

Но глаза их закрыты, и синь пока никто не видит.

Девчонки вольготно спят на спине, спихнув ногами покрывала, задрав кверху одинаково порозовевшие лица.

У обоих едва заметно шевелятся уголки губ, реагируя на что-то, увиденное в своих снах – то ли улыбаясь, то ли настораживаясь… Им ещё надо привыкнуть к обыкновенным мишурным снам.

Эпилог

Прошло семь лет. До рефиновской воронки, до древних каменных глыб в её низине никому не было дела. По-прежнему, ровные склоны покрывались по весне невысокой зелёной травой и мелкоцветочной канителью. Между камнями разрасталась кущанная неразбериха, с торчащими из неё хилыми берёзками и клёнами. Каменные бока блестели на солнце крапинами слюды и кварца, а в тени затягивались пятнами бурого мха.

Людей, как самих рефиновцев, так и заезжих, городских, воронка занимала не слишком; а в последние годы интерес к ней совсем потух. Возможно, какой-нибудь невнятный энергетический дискомфорт образовался там. А ещё возможней – и впрямь, что такого особенного в этой плоской зелёной яме, в никчёмных колючих бурьянах, в унылых каменюках? Для любителей природы совсем неподалёку – озеро с чистой водой, отличной рыбалкой, культурным кемпингом и лодочной станцией, а за озером – роскошный лесной массив; конечно ж лучше туда поехать.

На одном из каменных валунов ржавая решётка по-прежнему закрывала корявую нору-расщелину. Никто не увлёкся мыслью отпереть либо спилить замок, дабы пробраться внутрь.

Претерпела существенные изменения лишь ограда, из сетки-рабицы по верхнему периметру воронки. Изрядное количество сетки растащили предприимчивые домовладельцы из Рефинова и ближних сёл для огородов и курятников. Действительно, чего от кого ограждала здесь она, эта ограда?.. явно неразумный расход ценного материала; а в хозяйстве прочная рабица чрезвычайно полезна.

Седьмого июля, солнечным утром, на краю рефиновской воронки остановился маленький жёлтый «шевроле», в котором были две женщины и двое детей.

Лита выключила зажиганье, открыла-отбросила дверцу, с удовольствием вдохнула свежего воздуха.

– Тёть Лит, – солидно спросил мальчик на переднем сиденьи, разглядывая склон, – а ваша машина сможет вниз съехать?

– Конечно.

– А потом обратно выехать?

– Думаю, сможет. Но лучше не будем съезжать. Вы с сестричкой здесь погуляйте пока. А мы с мамой поговорим.

– Мы наловим вам очень красивых бабочек и кузнечиков… – радостно чирикала девочка, выбираясь через заднюю дверцу, держа в руках розовый сачок.

– Далеко не убегайте! – крикнула детям Лора.

– Хорошо, мамочка.

– И вниз – ни в коем случае. Сим, присматривай за Аней.

– Знаю я.

Девочке было немногим больше шести. Она скакала поочерёдно то на одной, то на другой ноге, размахивала сачком, весёлые тонкие возгласы её рассыпались по пустой равнине. Мальчик был годом старше. Он твёрдо шагал сзади, преисполненный чувством ответственности за легкомысленную сестру.

Лора отвела взгляд от детей, и он сделался тревожным, просительным.

– Ещё раз, а? Ну ещё раз… последний! Ну ведь можно же, как-нибудь… взглянуть на это, на всё… как-нибудь по-другому.

– Можно, – мельком улыбнулась Лита, – Но не нужно.

– Ну как, не нужно, послушай! Как, не нужно! Это, ведь, жизнь. Какая она: хорошая или нет… справедливая или нет… Просто жить… и пытаться её улучшить.

– Я разве не живу?

– Жила. До сегодняшнего дня…

– Глупенькая. Что за вздор! Я не собираюсь расставаться с этой жизнью.

– Там, в пещере, тебя не спросят, собираешься или нет. Семь лет назад Эдуарда Арсеньича не спросили. А вдруг – тоже самое?

– Нет, Лора. Не должно.

– Ты не можешь знать.

– Я постараюсь.

– От тебя ничего не зависит.

– Может быть, не совсем… ничего.

– Лита, я прошу, умоляю – не надо туда ходить сегодня!

– Ты хорошая подруга, ты умная, но притворяешься непонятливой. Я тебе ещё раз объясняю, чтоб ты успокоилась.

– Я не успокоюсь.

– Молчи, не перебивай. Мы знакомы не первый год. Я нормальная, здравая женщина. Я живу нормальной жизнью. У меня хорошая работа, приличный доход. И мужчина – ты прекрасно знаешь – у меня есть, и с самыми серьёзными намерениями. Не исключено, что я выйду за него замуж.

Но Эдуард… Так, как я любила… как я люблю Эдуарда… я, конечно, никого любить не смогу. Такое – только единожды в жизни.

– У меня тоже… единожды… с Симоном… – тихонько вздохнула Лора.

– Когда-нибудь моя суть… моя душа окажется там, где сейчас – его. Какими мы станем, что будем знать и помнить? Я не тороплюсь туда. Всему свой черёд. Я совсем не за этим иду в пещеру.

– Не надо идти в пещеру! Очень прошу!

– Понимаешь… не могу. Я схожу… один разочек. Туда – и назад.

– Гос-споди! За-чем?!

– Опять ты спрашиваешь. Я опять… не знаю, что ответить. Не дура ж я, понимаю, что оттуда никого никогда не вернуть. Но… Ты представь себе. Раз в семь лет открывается портал… скважина в иную сущность, в надчеловеческий мир. Зачем открывается? Какой в этом смысл? Наверное, кто-то, по каким-то особым неотложностям проникает сюда. Не тот беспонятный зверёныш. Зверёныш – скорей всего, случайность. Кто-то. Обладающий высоким разумом. Если бы привлечь его внимание. Вступить с ним в диалог. Если бы от него узнать…