Владимир Зенкин - Город Зга

Граница линзы мутнела, меняла цвет от смоляно-янтарного до матово-белого. Сгустки света остервенело бились о поверхность, расплющивались по ней, пытаясь её прожечь, проломить, вновь стягивались в клочья, в жгуты, в бледные протуберанцы, отрывались и уходили вверх за новой силой и яростью. Внутри мимо нас проносились острые сквозняки, просверки, свисты…

Мы не могли в полноте, в сути воспринять этот поединок, нечем было это сделать, не было у нас таких органов чувств. Мы видели лишь косвенное визуальное его проявленье. Но этого было достаточно, чтобы понять, что дафтовский конгломерат решил одолеть нас во что бы то ни стало. Как помочь Пеньку и Вилену? Они действительно долго не выдержат. Не успеем дойти.

Мои собственные энергетические посылы, как ни концентрировался я, как ни пытался их переформировать и усилить, мало что могли изменить. Мощность энергоинформа человека из плоти и крови несравнимо слабее мощности чистой, «высвобождённой» человеческой сущности.

Выход один. Один. Другого выхода нет. Кому-то из нас надо избавиться от плоти и крови. Что значит — кому-то?!

— Пенёк! — крикнул я, направляясь назад к краю линзы, — Ребята, продержитесь ещё немного! Минут десять хотя бы. Постарайтесь, чтобы они не останавливались, — я кивнул на Велу с Лёнчиком. Вела стала оборачиваться на мой голос, я быстро отвернулся, чтобы не встретиться с ней глазами, — Уговаривайте их, приказывайте им, пусть двигаются! Я догоню вас. Втроём мы справимся.

Я выскочил за пределы линзы. Лицо мне оплеснул жгучий электрический ветер. Над головой бесились белесые вихри.

Я бросился бежать, что есть сил, по тёмному пустырю. На ходу разглядел какое-то бесформенное сооружение, повернул к нему. Это оказалось грудой бетонных фундаментных блоков, невесть когда для неведомых строительных надоб привезенных сюда и брошенных как попало. Какое — никакое, а укрытие.

Переведя дух за блоками, я оглянулся. Белесое облако меня не преследовало, оно по-прежнему свирепствовало вокруг линзы. Наверное потому, что я бежал в сторону противоположную от Ствола, а значит, уже не представлял для него большой опасности. Дафт ещё не понял, зачем я бежал, но в любую секунду мог понять. И тогда…

— Игорь! Не будь идиотом! — вновь возник во мне голос Пенька, — Опомнись! Это самое худшее твоё решение.

— Оно единственное, — огрызнулся я, — Пенёк, не мешай. Мне надо сосредоточиться. Защищай лучше наших, не отвлекайся.

Да, мне надо сосредоточиться. Можно, конечно, воспользоваться складным ножом, который у меня во внутреннем кармане куртки. Но это показалось мне как-то пошло, примитивно. Как-никак — я всё-таки сподобный. Я не сомневался, что смогу сфокусированным волевым посылом остановить сердце. После это-го — несколько минут сомнительного небытия — клинической смерти. Потом всё закончится взаправду. Моя новая «рассвобождённая» энергетизированная сущность примет форму красивой желтоватой линзы прозрачной «летающей тарелочки» — и двинется на помощь моим друзьям. Пусть попробует выродок Дафт одолеть нас. Мы тоже кое-что можем.

Итак, к делу. Я удобно сел на мягкую траву, прислонясь спиной к нагретому за день бетону, вытянул перед собой ноги. Мысли были спокойны, ясны, ни малейшего признака страха, сомненья, досады. «Я всё делаю правильно. Так надо. Всё будет хорошо. С нами. Со всеми. Со всеми людьми. А значит — со мной. Я же не исчезну бесследно. Я кем-то буду. Где-то буду. Поглядим… Ну — с Богом!»

Я сфокусировал внутренний взор на своей грудной клетке, на сердце. Оно работало ровно, сильно. Ни о чём не подозревая. Я начал мысленно обматывать его некой тонкой, но прочной паутиной — быстрее, быстрее — виток за витком — слой за слоем…

Сердце почувствовало несвободу, возмущенно встрепенулось, пытаясь сбросить путы — тщетно… виток за витком, слой за слоем — с насекомым бесстрастием… Уже у меня никаких мыслей, никаких целей-забот, ничего, кроме этого диковинного занятия… ничего… Я — паук, оно — муха. Что там вокруг, вне нас — какая разница… живы мы, мертвы мы — не всё ли равно… виток за витком…

Сердце билось всё слабее, всё реже. В глазах моих медленно плыли отцвеченные рубином, фиолетом, сиреневой отломки тьмы: бессмысленно красивые айсберги. Они надвигались на меня — тяжело-невесомо… обещали… нет, не раздавить, меня уже нельзя раздавить: принять в себя, растворить в себе, сделать такой же гордой парящей глыбой. Эта перспектива была ни радостна — ни печальна, ни ужасна — ни замечательна…

Сердце… едва ощутимые бессильные удары. Почти всё — уже сброшена назойливая суета осознанья внешнего мира. Осталось сбросить последний остаток сует — осознанье себя. Что там, с той стороны? спокойное нечто… ничто… Благо…

Нечто пришло, не с той стороны, а с этой. Глыбы чёрного льда стали разбрасываться прочь, стали бесшумно раскалываться, пропадать. Пространство меж ними осветилось жёлто-зелёным. Потом свеченье тоже пропало. Перед глазами моими возникла прежняя земная ночь, пустырь, трава… Я сижу, прислонившись спиной к бетонным блокам, глубоко, часто дышу.

Сердце!.. сердце бьётся неровно-перебойно, но свободно — оно только что выдралось из липкой паутинной погибели.

Кто? как? почему? Я поднимаю голову вверх — вверху что-то не так. Вверху на звёздно тёмном — клочья белесой пены… летят высоко, беспорядочно… мимо меня. Клочья на лету свёртываются, усыхают. От кого спасается конгломерат? Кто его так отделал?

Я встал, преодолевая головокружение, нетвёрдо держась на ногах, обошёл бетонные блоки.

Я увидел одинокие фигуры Велы с Лёнчиком, стоящие посреди пустыря. Даже в темноте, даже издали была видна их растерянность. Они озирались вокруг в поисках меня. Они смотрели вверх на покидающие поле боя останки конгломерата. По-видимому, они тоже ничего не понимали в происходящем. Жёлтой линзы — защитницы нигде не было. «Неужели!? Пенёк, Вилен… в этом сраженьи…»

— Не вибрируй. Остынь. Камикадзе хренов, — возник во мне бесцеремонный голос, — Всё в порядке. Но не твоя в том заслуга. И не наша. Не нужна вам больше защита. Идите себе.

Я потёр ладонями виски, лоб. Мысли путались, в ушах звенело.

— К-куда? — нелепо спросил я.

— Совсем очумел! — возмутился Пенёк, — Ну-ка посмотри-ка вон там, вон — видишь? Даже ориентир поставили. Это для особо тупых спасителей человечества. Идите. Времени на глупости вам уже не осталось.

Я направился к Веле с Лёнчиком. Издали их окликнул, помахал им рукой. А сам не сводил глаз с оранжевой точки… Яркой булавочной головки, пришпиленной к бархатной черноте дальних зарослей. Я шагал широко и твёрдо, и мысли мои быстро пришли в порядок.