Стивен Кинг - Низкие люди в желтых плащах

И еще они были голодными.

— Пусть решит мальчик, — сказал наконец предводитель низких людей. Его палец — живой прутик — вновь погладил шею Бобби. — Он так тебя любит, Тедди. Ты же его те-ка. Ведь верно? Это значит друг-судьба, Бобби-бой. Ведь этот старый прокуренный Тедди для тебя он и есть, верно? Твой друг-судьба?

Бобби ничего не сказал и только прижал холодное подергивающееся лицо к рубашке Теда. Теперь он всем сердцем раскаивался, что отправился сюда — он бы остался дома, спрятался бы под кроватью, знай он правду о низких людях, — но, да, Тед, наверное, его те-ка. Про судьбу и всякое такое он ничего не знал, он же еще мальчик, но Тед — его друг. «Парни вроде нас, — уныло подумал Бобби. — Парни вроде нас».

— Ну, и что ты чувствуешь теперь, когда увидел нас? — спросил низкий человек. — Хочешь отправиться с нами, чтобы быть близко от старины Теда? Может быть, видеться с ним по нечетным воскресеньям? Беседовать о ли-те-ра-ту-ре со своим милым старым те-ка? — И вновь жуткие пальцы поглаживают, поглаживают. Гудение в голове Бобби усилилось. Черные точки стали жирными и похожими на пальцы — манящие пальцы. «Мы едим горячим, Бобби, — прошептал низкий человек. — И пьем горячим тоже. Горячим… и сладким».

— Прекрати! — рявкнул Тед.

— Или предпочтешь остаться с матерью? — продолжал журчащий голос, игнорируя Теда. — Ну, конечно же, нет. Мальчик с твоими принципами? Мальчик, открывший для себя радости дружбы и литературы? Конечно же, ты отправишься с этим старым хрипуном камай, верно? Или нет? Решай, Бобби, Сейчас же. Зная, что ты решишь, то и будет. Теперь и во веки веков.

Бобби, как в бреду, вспомнились красные, будто вареные раки, рубашки карт, мелькающих под длинными белыми пальцами Маккуона. «Вверх и вниз, понеслись, туда-сюда, смотри куда, все по мерке для проверки».

«Я не прошел, — подумал Бобби. — Я не прошел проверку».

— Отпустите меня, мистер, — сказал он тоскливо. — Пожалуйста, не берите меня с собой.

— Даже если это означает, что твой те-ка должен будет остаться без твоего чудесного и живительного общества? — Голос улыбался, но Бобби почти языком ощутил саркастическое презрение под его добродушием и вздрогнул. С облегчением, так как понял, что скорее всего его отпустят. Со стыдом, так как знал, что струсил, поджал хвост, пошел на попятный. Все то, в чем герои в фильмах и книгах, которые он любил, никогда повинны не были. Но героям в фильмах и книгах никогда не приходилось сталкиваться с чем-либо вроде низких людей в желтых плащах или кошмара черных точек. И то, что Бобби увидел здесь перед «Угловой Лузой», ведь далеко не было самым худшим. Что, если он увидит остальное? Что, если черные точки затащат его в мир, где он увидит людей в желтых плащах такими, какие они на самом деле? Что, если он увидит фигуры внутри личин, в которые они облекаются для этого мира?

— Да, — сказал он и заплакал.

— Что — да?

— Даже если ему придется отправиться без меня.

— А! И даже если ты должен будешь вернуться к своей матери?

— Да.

— Быть может, ты теперь лучше понимаешь свою стерву-мать?

— Да, — сказал Бобби в третий раз. Он почти стонал. — Наверное.

— Хватит, — сказал Тед. — Прекрати. Но голос не прекратил. Пока еще нет.

— Ты узнал, каково быть трусом, Бобби… верно?

— Да!!! — закричал он, все еще прижимаясь лицом к рубашке Теда. — Сопляк, трусливый сопляк, да, да, да! Мне все равно! Только отпустите меня домой! — Он сделал глубокий судорожный вдох, и воздух вырвался наружу воплем. — К маме хочу! — Это был отчаянный крик малыша, который вдруг увидел зверя из воды, зверя из воздуха.

— Хорошо, — сказал низкий человек. — Если ты так ставишь вопрос, то хорошо. При условии, что твой Тедди подтвердит, что будет работать добровольно и его не придется приковывать к веслу, как прежде.

— Обещаю. — Тед отпустил Бобби. Но Бобби не шевельнулся, цепляясь за Теда с панической силой и тычась лицом ему в грудь. Но Тед мягко его отстранил.

— Пойди в бильярдную, Бобби. Скажи Файлсу, чтобы тебя отвезли домой. Скажи ему, что тогда мои друзья его не тронут.

— Прости, Тед, я хотел отправиться с тобой. Я решил отправиться с тобой. Но я не могу. Мне так, так горько.

— Не надо плохо о себе думать. — Но взгляд Теда был угрюмым, словно он знал, что с этого вечера ни на что иное Бобби способен не будет.

Двое желтоплащников ухватили Теда под руки. Тед оглянулся на того, который стоял позади Бобби, — на того, который поглаживал шею Бобби пальцем-прутом.

— Это лишнее, Кэм. Я пойду сам.

— Отпустите его, — сказал Кэм. Низкие люди, державшие Теда, разжали руки. И тут в последний раз палец Кэма коснулся шеи Бобби. Бобби придушенно охнул. Он подумал: «Если он еще раз погладит, я свихнусь. И ничего не смогу с собой поделать. Начну кричать и не смогу остановиться. Даже если у меня голова лопнет, я буду кричать и кричать!» — Иди туда, маленький мальчик. Иди, пока я не передумал.

Бобби, спотыкаясь, побрел к «Угловой Лузе». Дверь была распахнута, но за ней никто не маячил. Бобби поднялся на единственную ступеньку и оглянулся. Трое низких людей окружали Теда, но Тед сам шел к сгустку крови — к «Де Сото».

— Тед!

Тед оглянулся, улыбнулся, поднял руку, чтобы помахать ему. Тут тот, которого звали Кэм, прыгнул вперед, схватил его за плечи, повернул и втолкнул в машину. Когда Кэм захлопывал заднюю дверцу «Де Сото», Бобби увидел на какую-то долю секунды неимоверно высокое, неимоверно тощее существо, стоящее внутри желтого плаща, — тварь с плотью белой, как свежевыпавший снег, и губами красными, как свежая кровь. Глубоко в глазницах, в зрачках, которые расширялись и сужались, как у Теда, плясали точки свирепого света и пятнышки тьмы. Красные губы оттянулись, открыв иголки зубов, которым позавидовала бы самая зубастая помоечная кошка. Из этих зубов вывалился черный язык и похабно вильнул в знак прощания. Затем тварь в желтом плаще проскочила вокруг капота лилового «Де Сото» — колени бешено работали, тощие ноги скрежетали — и нырнула за руль. На другой стороне улицы мотор «олдса» взревел, будто разбуженный дракон. Но это же мог быть и дракон. На своем месте поперек тротуара рыкнул мотор «кадиллака». Живые фары залили эту часть Наррагансетт-авеню пульсирующим заревом. «Де Сото» бешено развернулся — один щиток выбил из мостовой шлейф искр, и на миг Бобби увидел за задним стеклом «Де Сото» лицо Теда. Бобби поднял руку и помахал. Ему показалось, что Тед помахал ему в ответ, но уверен он не был. Вновь его голову заполнили звуки, похожие на топот лошадиных копыт. Больше он никогда Теда не видел.

— Вали отсюда, малый, — сказал Лен Файле. Лицо у него было желтоватым, как сыр, и словно обвисло на черепе, как кожа обвисала на руках его сестры выше локтя. У него за спиной под аркой вспыхивали и перемигивались огоньки игорных автоматов, но на них никто не смотрел. Крутые ребята, торчавшие возле них по вечерам в «Угловой Лузе», теперь жались за спиной Лена, как перепуганные детишки. Справа от Лена были бильярдная и игроки, стискивающие кии в руках, будто дубинки. Старый Джи стоял в стороне рядом с сигаретным автоматом. Кия в его костлявой старой руке не было — из нее свисал пистолетик. Бобби он не испугал. После Кэма и его желтоплащных подручных вряд ли что-нибудь могло его напугать — во всяком случае, сейчас. На какое-то время весь его испуг был полностью израсходован.