Иван Наумов - Бестиарий

«...Просто исчезните!» «...Просто исчезните!» «...Просто исчезните!»

Донован и Холибэйкер отлично проводят время в Мюнхене. Деревянный некрашеный стол ломится от еды. Баварская кухня сытна и обильна. Струганое мясо вперемешку с овощами и картошкой приносят из печи на здоровенных совках. Пиво льётся рекой. Собеседник, сухонький секретарь консульства, неторопливо и обстоятельно вводит их в курс дела.

— Неприятное совпадение, — говорит он, промокая губы салфеткой. — С одной стороны — объединённой Европой проводится гуманитарная миссия в поддержку несчастных косоваров, терроризируемых преступным режимом Милошевича. Сухогруз «Вестфалия» отчалил из Страсбурга несколько дней назад. Это большая победа дипломатов — целое судно медикаментов и продуктов, тонны и тонны.

Донован вежливо кивает. Холибэйкер украдкой отхлёбывает из кружки.

— С другой стороны — неуёмное рвение отдельных немецких полицейских. Вот эти двое, — секретарь аккуратно выкладывает на край стола два снимка, фотографии явно из служебного архива, с размытой печатью по краю, — очень несвоевременно решили проверить на практике свои конспирологические теории. Герр Оберхоф и фрау Фишер. Прекрасные сотрудники, с отличными характеристиками, специализируются на контрабанде и торговле оружием. Несколько раз пресекали нелегальный ввоз боеприпасов из Чехии и Словакии. Но теперь, видимо, лавры лишили их покоя и здравого смысла. Они собираются остановить «Вестфалию», пока она не вышла с территории Германии, и подвергнуть груз тотальному досмотру.

— Чем мы можем быть вам полезны? — задаёт формальный вопрос Донован.

— Сухогруз должен быть в Сербии не позднее... — секретарь на секунду задумывается, словно что-то отсчитывая, — не позднее двадцать третьего числа. Досмотр — совершенно излишняя мера, и может привести к срыву поставки. Всем будет лучше, если Оберхоф и Фишер потеряют интерес к своим изысканиям. Вас рекомендовали как специалистов по социологии, способных находить решение для столь неординарных задач.

— Это мы, — подтверждает Холибэйкер и приветственно поднимает кружку.

— Помощь вашего ведомства? — уточняет Донован.

— Вся возможная, — кивает секретарь, тоже поднимая кружку.

Душистое нефильтрованное пиво, ароматное мясо, приятная беседа, красивый город — лучше не придумаешь, как провести воскресный день.

Ян приоткрывает глаза-щёлочки и видит крашеную стену. У слюны какой-то химический вкус. Сначала он просто лежит на боку, потом поворачивается на спину. Его одежда на нём, паспорт и кошелёк на месте. Под ним свежая простыня, под головой хлипкая синтетическая подушка.

Комната? Палата? Камера? — не большая и не маленькая, приблизительно три на три метра. В углу — ширма. В другом углу — металлический столик. Ножки привинчены к полу. Стула в комплекте не прилагается.

Цвет стен — нейтральный, желтовато-песчаный, приятный для глаз. Потолок очень высоко, метрах в четырёх. Стандартная офисная плитка в мелкую дырочку и два блока по четыре лампы дневного света.

Дверь металлическая. Судя по петлям, открывается внутрь. Ручки со стороны комнаты нет, только ячейка замка. Самое время паниковать.

Ян садится, свешивает ноги с высокой койки, только кончиками пальцев дотягивается до пола. Ботинки с него кто-то снял и аккуратно поставил рядом.

Щёлкает дверной замок, на пороге появляется немолодой мужчина в белом халате, лысый и одноглазый. В одной руке он держит стул, в другой блокнот. Он прикрывает дверь локтем, и кто-то невидимый по ту сторону тихо задвигает защёлку.

— Здравствуйте, — говорит мужчина. — Меня зовут доктор Руай. А вы — можете назвать своё имя?

— Ян. Ян Ван.

— Очень хорошо, — доктор Руай явно удовлетворён ответом. — Мы очень переживали за вас.

Он садится боком к столу, кладёт ногу на ногу, пристраивает на колене блокнот.

— Где я? — спрашивает Ян.

— Что вы помните последнее? — игнорирует его вопрос доктор.

Яна бьёт дрожь. Прозрачная собака выпрыгнула сквозь металлический борт фургона, чтобы вцепиться мне в горло. А Стекляш, мой знакомый прозрачный человек, превратился в ракету и разнёс тварь на куски. Отличная история для обсуждения со специалистом.

— Городская площадь, — говорит Ян. — Я шёл... гулял. Ближе к полуночи, наверное. Там почему-то было очень пустынно и неуютно. Мне показалось, что за мной всё время медленно едет машина. Какой-то грузовой фургон. Я побежал, а потом упал. Дальше не помню.

Руай слушает его, одобрительно покачивая головой, что-то добавляя в свои записи.

— Скажите, вы раньше были подвержены галлюцинациям?

— Что вы имеете в виду?

— Не знаю, — доктор доверительно улыбается. — Мало ли. Какие-нибудь призраки. Полтергейст. Инопланетяне. Или, может, видите то, что недоступно остальным?

Руай говорит очень мягко и спокойно — мол, дело житейское, с кем не бывает, просто расскажи нам, что тебя тревожит.

— Где я? — повторяет вопрос Ян.

— Видимо, вы испытали сильный стресс, и крайне важно разобраться, чем он был вызван. Дело в том, что когда нас вызвали, вы лежали на лавке в вокзальном зале ожидания. Свернулись как эмбрион, окаменели. Зрачки не реагировали на свет. Мы очень испугались за вас, да и за себя тоже. Город небольшой, сложные случаи встречаются редко. Нужно было действовать быстро, а ошибка поставила бы крест на нашей репутации. К счастью, всё обошлось. Вы в частной клинике, Ян. На вокзале вам сделали укол, купировали кататонический ступор, привезли сюда. Тридцать часов назад.

— Почему я заперт?

— Палаты типовые, — смеётся доктор Руай. — Публика, знаете ли, разная бывает.

— То есть, я могу идти?

— Разумеется! Урегулируем небольшие формальности, оформим бумаги. И, если вы не против, я хотел бы задать вам пару вопросов про ту площадь, о которой вы рассказали вначале. Так сказать, профессиональный интерес.

— Мне не очень хотелось бы.

— С вами раньше не случалось приступов?

Ян отрицательно мотает головой.

— В таких случаях очень важно разобрать все возможные причины, почему ваше состояние ухудшилось таким стремительным скачком. Наверное, выдались непростые деньки, да? Усталость, растерянность, странные мелочи, всё накапливалось постепенно? Почему щуритесь? Больно смотреть на свет?

Он всё про меня знает, думает Ян. Может даже, больше меня самого. Ведь то, что творилось всю неделю — это, и правда, ненормально! До психушки недалеко. Собственно, я уже тут. Наверное, стоит воспользоваться случаем.

— Я действительно очень устал. Нервы, наверное. Попал в непривычную ситуацию, разволновался, и чем дальше, тем больше обо всём думаю, думаю. Плохо сплю, всякая ерунда мерещится.