Колин Уилсон - Паразиты сознания

Мои находки вызвали широкие пересуды в кругах археологов. Сам я вначале придерживался мнения, что фигурки являют собой образцы другой, протохеттской культуры (от нее потом пошли хетты), которая значительно отличается от обнаруженной нами в Богазкее и от которой хетты впоследствии переняли свою клинопись. Питкана был одним из самых древних хеттских правителей, царствовавший приблизительно в 1990 г, до н.э. («Под» могло означать также, что их надгробия находились под захоронениями хеттов, как в Богазкее.) Что касается ссылки на Тудхалию, другого хеттского правителя (примерно XVII века до н.э.), то из нее опять же напрашивался вывод, что хетты унаследовали некоторые религиозные обряды у протохеттов, для кого «Абхот Темный» (или «нечистый») являлся божеством.

Еще раз оговорюсь: так я считал вначале — что хетты переняли отдельные элементы культа от своих предшественников, обитавших на Каратепе; отсюда и надписи, сделанные на протохеттских статуэтках. Но чем тщательнее я взвешивал в уме свидетельства (будет излишне сложным расписывать их здесь во всей подробности), тем больше склонялся к мысли, что эти фигурки помогают истолковать, каким образом оазису культуры Каратепе удалось так долго просуществовать после падения Хеттской империи. Какая сила бывает способна удерживать завоевателя от вторжения столь длительный срок? Нет, в данном случае не сила оружия: находки Каратепе свидетельствуют о наличии художественной, а не военной культуры. Обыкновенное безразличие? Но чем оно могло быть вызвано, такое безразличие? Через Каратепе, Зинджирли и Каркемиш пролегал путь на юг, в Сирию и Аравию. Нет, смекнул я, здесь могла существовать лишь единственная сила, способная окоротить нрав заносчивого и воинственного народа: суеверный страх. Да, конечно. Каратепе и прилегающие к нему окрестности могли быть цитаделью какой-то могущественной религии; религии или магии. Возможно, Каратепе был признанным центром жреческой культуры, как Дельфы в Греции. Не отсюда ль и те странные рельефные скульптуры птицеглавых людей, жукоподобных созданий, крылатых быков и львов?

Райх со мною не согласился. Его несогласие основывалось на данных, полученных им при датировке возраста фигурок. Он утверждал, что, несмотря на великолепную сохранность, они якобы намного тысячелетий превосходят по возрасту протохеттскую культуру. Позднее показания нейтронного счетчика полностью подтвердили правоту его слов, чему я, собственно, и сам был рад: мне не очень-то внушали доверие мои собственные произвольные подсчеты. И вот тут возникла проблема из проблем. Насколько известно, до III тысячелетия до н.э, цивилизации в Малой Азии не существовало вообще. Дальше к югу возраст ее очагов исчисляется и пятым тысячелетием до н.э., но не на территории Турции. Так кто же изваял эти статуэтки, если не протохетты? Или они пришли из других мест, расположенных ближе к югу? Если так, то откуда?

Первые два месяца нашей экспедиции Райх все продолжал работать со своим нейтронным счетчиком, испытывая его по большей части на моих статуэтках. И вот тут мы стали замечать нечто несообразное. Счетчик с доскональной точностью показывал возраст глиняных черепков Шумера и Вавилона: у нас было чем перепроверить его показания. При датировке же фигурок точность ему изменяла. По крайней мере показания были такими диковинными, что возникало сомнение в их достоверности. Нейтронный луч направлялся на минутные частицы катенной пыли, забившейся в щели и впадины фигурок. Исходя из степени «выветривания» и распада этих частиц, счетчик должен был примерно установить, когда именно базальт подвергался обработке. В результате получался какой-то бред: стрелка индикатора скакала к самой крайней на шкале отметке: 10.000 лет до н.э.! Райх высказался насчет того, что надо будет расширить диапазон шкалы — просто так, любопытства ради, — посмотреть, возле какой из цифр стрелка все-таки остановится. В конце концов он сравнительно несложным способом сумел, по сути, удвоить диапазон шкалы. И опять стрелка с такой же готовностью метнулась в самое крайнее положение. Это уже переходило всякие границы разумного, и Райх призадумался, не допустил ли он какой-нибудь элементарной ошибки. Может быть, пыль была не от статуэток? В таком случае выходило, что счетчик пытается выдать нам возраст самого базальта! Поломав надо всем этим голову, Райх загрузил своих ассистентов заданием построить ему круглую шкалу — такую, чтобы могла показывать какой угодно возраст, вплоть до миллиона лет (невероятная по объему работа, грозящая затянуться едва не на все лето). И вот затем мы отправились в экспедицию на Карателе, исследовать проблему у ее истоков.

Да, исследовать у истоков... Как невероятно звучит это теперь, когда я веду свой рассказ! Как можно, зная ныне все факты, верить в простое «совпадение»! Ведь те две мои «проблемы» — самоубийство друга и головоломная загадка базальтовых статуэток — имели общий корень. Когда я воскрешаю в памяти события того лета, материалистический детерминизм истории кажется чем-то ирреальным.

Позвольте мне разместить события по порядку. В Кадирли мы прибыли шестнадцатого апреля; семнадцатого обосновали лагерь на Каратепе. По сути, нам ничто не мешало курсировать ежедневно между Каратепе и комфортабельным отелем в Кадирли. Но рабочие расселились в близлежащей от холма деревне, и мы решили, что нам тоже лучше находиться ближе к объекту раскопок. Кроме того, при мысли, что я ежевечерне буду расставаться со вторым тысячелетием до новой эры и перебрасываться в конец двадцатого века, во мне восстал дух романтика. И мы разбили палатки на земле, посреди ровной площадки у вершины холма. Снизу доносился немолчный гулкий шум Пирама, кипящего мелкими бурунами глинисто-желтой воды. На самый гребень холма мы водрузили электронный зонд.

Надо сказать пару слов об этом устройстве — изобретении Райха, — произведшем революцию в деле археологии. В основе своей это тот же рентген, принцип действия которого очень близок к миноискателю. Только миноискатель способен реагировать лишь на металл, а рентген «спотыкался» о любые твердые и непрозрачные тела. Так как земля сама по себе твердое и непрозрачное тело, то обычный рентген в археологии неприменим. Более того, предметы, представляющие интерес для археологов — камни, черепки и иже с ними, — по своей молекулярной структуре сами под стать окружающему их грунту, в силу чего на экране рентгеновского аппарата неразличимы. Усовершенствованный же Райхом лазер мог проникать в толщу земли на глубину трех миль, а принцип «нейтронного воспроизведения» наделял прибор способностью во мгновенье ока выявлять любой предмет правильных очертаний — скажем, каменную плиту. И в этом случае оставалось лишь докопаться до обнаруженного предмета, что при наших роботах-кротах не составляло никакого труда.