Андрей Мелехов - Malaria: История военного переводчика, или Сон разума рождает чудовищ

Гораздо менее радужным фактом являлось то, что в стране оставались партизаны УНИТА, которых по-прежнему тайно поддерживали все те же южноафриканцы и США. Помощь выражалась в поставках оружия, в том числе и переносных ракетных комплексов «Стингер», снаряжения, продовольствия и советников. Несмотря на подавляющее превосходство правительственных войск в военной технике и авиации, щедро поставляемых Советским Союзом и его соратниками по социалистическому блоку, партизаны контролировали не менее трети страны, включая и немалую часть добычи алмазов на севере. Как и в Афганистане, судьба просоветского режима после вывода действительно боеспособных кубинцев становилась далеко не однозначной. Судя по словам разведчика, в ближайшие полгода, после окончательного вывода пехотных, танковых и прочих частей Фиделя, можно было ожидать значительного повышения активности УНИТА. Их лидера Савимби, когда-то бывшего почетным гостем на одном из съездов КПСС и закончившего китайскую военную академию в Нанкине, устраивала и полная победа, и почетный мир с дележом власти. Судя по всему, советскому контингенту, насчитывавшему почти полторы тысячи офицеров и солдат, предстояло оказаться между двумя сторонами, решившими идти ва-банк.

— Одним словом, — подытожил свой доклад полковник Вань-Вань (как выяснилось, такой кличкой коллеги наградили его за немного раскосые глаза), — когда вы вскоре разъедетесь по фронтам, помните — ваш профессионализм и отношение к делу будут напрямую влиять на судьбу дружественного ангольского народа!

— Надеюсь, что дружественный народ наконец начнет платить Союзу и я еще успею заработать на трехкомнатную, пока нас отсюда не вышибут! — прокомментировал голубоглазый блондин Рома. — Интересно, а сколько партизаны платят американским советникам?

Услышав этот полный откровенного цинизма вопрос, недостойный члена партии, парень из Минска в ужасе закатил глаза. «Наверное, бедный, не знает, кого первым закладывать!» — злорадно подумал Лейтенант. Он наклонился к сидящему впереди внештатному сотруднику могучего ведомства на Лубянке и шепнул ему на ухо:

— Говорят, американское посольство комсомольские билеты по пятьсот баксов за штуку покупает!

Минчанин вздрогнул и, оглянувшись, дико посмотрел на Лейтенанта.

— А партбилеты — по тыще! Клянусь пейсами Карла Маркса!

Бедный информатор пискнул и полез за насквозь мокрым от пота носовым платком. Переводчики тихо заржали. Если бы рядом сидел кто-нибудь повзрослее и поумнее, то он бы подумал, что если даже военные перестали относиться к чекистам с прежним животным ужасом, то дни советской власти действительно сочтены.

За инструктажами замполита, разведчика и референта последовала встреча с военврачом. Медик оказался чудовищно худым мужчиной средних лет с желтоватым лицом и запавшими глазами. На лице этом царило печальное выражение. Казалось, оно говорило: «Все мы умрем! И умрем скоро! Если не убьет холерный понос, так доконает цирроз печени!». Когда эскулап тихим голосом простившегося с жизнью пессимиста начал свою речь, со сцены повеяло могильным холодом. Он поведал о малярии и геморроидальной лихорадке, амебной дизентерии и сонной болезни, о десятиметровых глистах и мухах, откладывающих личинки в уши доверчиво уснувших на открытом воздухе советских советников и специалистов. За рассказом об эпидемии СПИДа, косящей население Анголы, последовали предупреждения о сифилисе и страшных грибковых инфекциях. Он объяснил всю бесполезность профилактики от малярии, предусматривавшей непрерывное употребление джина с хинным тоником. Оказалось, что для достижения терапевтического эффекта за сутки нужно было употребить не менее сорока порций указанного коктейля. Поведал он и о малярийной коме, когда мертвые возбудители-плазмодии закупоривают сосуды мозга, и о возможном осложнении — циррозе печени. Он даже поднял рубаху и показал свой живот после нескольких малярий, перенесенных за три года спецкомандировки. Там, где должна была быть печень, виднелась густая сетка кровеносных сосудов — как у алкоголика с полувековым стажем. Медик категорически отсоветовал купаться в реках и пить сырую воду. Единственный раз он позволил себе улыбнуться, когда Сергей, подняв руку, сказал:

— А я в прошлое пребывание, когда был в Лубанго, на Южном фронте, все время пил не кипяченую! И ничего, живой!

Услышав об этом, военврач неожиданно ухмыльнулся, посмотрел на Сергея, как будто уже примериваясь сделать продольный абдоминальный разрез скальпелем в морге, и ответил:

— Что ж, некоторые и гвозди жуют!

Присутствовавшие невесело засмеялись.

После этой достопамятной лекции Лейтенант набрался наглости и попросил эскулапа взглянуть на свой язык. Тот в течение примерно пяти секунд осматривал распухший орган, а затем спросил:

— Коньяк-то португальский?

Утвердительное мычание в ответ врач сопроводил одобрительной ухмылкой. Он хлопнул Лейтенанта по крепкому плечу и сказал:

— Будешь жить! Язык, небось, в автомобиле прокусил? Рекомендую продолжать орошение раны коньячными спиртами! В машинах будь осторожнее! Со здешними дорогами — это типичная травма! Когда попадешь на фронт, никогда не сиди в крытых кабинах грузовиков! При подрыве на противотанковой мине проломишь крышу головой и сломаешь шею! Это тоже типичная травма! Понял?

Вещевой склад находился на другом конце миссии — там, где стоял бронетранспортер и где за высоким каменным забором простиралась широкая полоса песка без каких-либо признаков растительности. За зоной отчуждения, на которой при желании можно было перекрестным огнем положить целую дивизию, приглушенно шумела волнами сверкающая в лучах послеобеденного солнца Атлантика. Между миссией и океаном торчало нелепое сооружение из бетона — то ли штык, то ли зуб, то ли фаллический символ. Как подсказал советский часовой, скучавший на вышке с пулеметом, это строили мавзолей ангольскому Ленину — Агоштиньо Нето. На складе вновь прибывшим выдали по два комплекта камуфлированной формы. Первый, посветлее, был кубинским, второй, потемнее, южно-корейским. Лейтенант и его товарищи получили вещмешки, плащ-палатки, зеленые майки, носки, теплые куртки и свитера, комплекты повседневной формы с красивыми фуражками и прочие бесчисленные мелочи, без которых не может обойтись homo militaris. Самым тяжелым предметом оказалась пара ботинок с высоким голенищем. Обувь сия предлагалась в трех разновидностях: корейские были самые красивые, португальские — самые крепкие, кубинские — так называемые «антикобры» — самые удобные. Лейтенант выбрал корейские и, натянув их, тут же понял, что разнашивать их придется не один месяц. Когда, уже вернувшись в свое временное общежитие, он затянул себя зеленым поясом из многократно прошитой материи и надел кепи с длинным козырьком, из зеркала на него неожиданно уставился бравый вояка, эдакий солдат удачи, какими их обычно изображали в советских фильмах. Лейтенант так понравился самому себе в этой иностранной пятнистой форме, что с большой неохотой снял ее вечером, когда настала пора отправиться в гости вместе с Олегом.