Владимир Аренев - Душница

— Пустите!.. — Сашка услышал и обмер. — Ну пустите же.

— А чего, гы, пусти, Ром. Хай летит.

— «Крути-ится-верти-ится шар га-ал-лубой! Крути-ится-верти-ится над гал-лавой!..»

Это был Ромка Ручепатов со своими «гиенами». Восьмиклассники, которым гадский, но в общем-то безвредный Курдин и в подмётки не годился. Если бы не Рукопятовский отец, Ромку давно бы и со смаком исключили. Многие до сих пор надеялись, что всё-таки ещё исключат, но Сашка не верил. Если опять оставили на второй год, не выгнали взашей, как Полеватенко или Яблонскую…

— Отдайте же!

— Гля, какие на нём «зверу-ушки», усраться просто. Конкретная неуважуха к мёртвым, я щитаю.

— Точняк. Не, ты прикинь: тебя вот в такое упакуют.

— Тока бантика не хватает.

— Я б ожил и отметелил козлов…

Приглушённая возня, звук пощёчины.

— Немедленно отдайте! Сейчас же!

— Ах ты, коза мелкая! Ты чё себе думаешь?!

— Не, Ромк, это шо за цырк, б**?! Ваще!

— В школу ходит, а уроков не понимает.

— Бум учить по-своему. Шоб дошло.

Дедов шар так и рвался из рук. Сашка примотал его к портфелю, портфель повесил на ветку старой липы, что росла во дворе. Не лучший вариант, но не было у него времени на варианты.

Вышел из ворот, повернул направо, к скамейке. Шесть с половиной шагов, всего-то.

Рукопят плюс четверо «гиен». Трое устроились на спинке, ноги в заляпанных грязью ботинках упёрли в сидение; один привалился к забору, Ромка держит в вытянутой руке шарик, а левой отталкивает Настю.

— О, ещё мелкий.

— Греби мимо, малёк, давай! Или нос зачесался?

И Настин взгляд: испуганный, с капелькой слезы на щеке.

— Отдайте ей шарик, — велел Сашка и сунул руки в карманы. — Быстро!

Они заржали, один чуть со скамейки не грохнулся.

— Ты ваще кто такой, сопля? — процедил Рукопят. — Кавалер, да? Рыцарь круглого очка? Только пискни — посвятим. Вали отсюда. И в темпе.

— Пока мы добрые, — поддакнул веснущатый Гарик Антипов.

Сашка покачал головой.

— Сейчас физрук придёт. Позвали уже.

— И кто позвал? Ты? Раздвоился?

— Дежурные, я им сказал.

Рукопят передал шарик Антипову и шагнул к Сашке.

— Вот ты глупый, рыцарь, совсем без мозгов. Физрук второй день как гриппует. Или ты дежурного к нему домой позвал?

— Часа через два будет, — заржал дылда Колпаков. Почесал худую свою шею, спрыгнул с лавочки. — Как раз шоб тебя собрать по запчастям.

— Держи его, Димон, — сказал Рукопят. — А ты, Колпак, — соплюху.

Сашка закусил губу и подумал, что со школой можно попрощаться. Когда выпишут из больницы, слишком многое пропустит, до «отлично» не дотянет, хоть тресни.

А ещё ему стало интересно, неужели всем в такие моменты приходит в голову всякая неважная чепуха.

Димон Циркуль отлепился от забора и с ленцой шагал к нему. Сашка ждал. Всё, как учил дед: пусть возьмёт его за руку, пусть только прикоснётся — ударить между ног и сразу по носу.

Ну, хотя бы между ног, если успеет.

— Эй, ребятки, извините, что вмешиваюсь… — Никто не заметил, откуда рядом со скамейкой взялся этот высокий мужчина в синем плаще. Говорил он глубоким уверенным голосом с едва заметным акцентом. — Помощь нужна?

— Да! Да!!!

— Иди, дядя, куда шёл. Я с сеструхой сам разберусь, ага. — Рукопят цвиркнул ему под ноги желтоватой слюной. — Дело типа семейное. Плохо заботится о младшем братишке, — он с ленцой кивнул на шарик в руке Антипова.

Незнакомец улыбнулся и провёл ладонью по седым волосам. Улыбка у него была неуверенная и чужая. Как будто улыбка сама по себе, а он — сам по себе.

— А… — Незнакомец указал на Сашку.

— Ухажёр её. Переживает!

Циркуль с Колпаком хохотнули.

— Тогда пойду, не буду вам мешать.

Незнакомец уже сделал шаг в сторону, но вдруг обернулся и внимательно поглядел на Сашку. Тяжёлый взгляд. Словно на тебя падает гранитная плита.

— А может, вам помочь? Ухажёр-то, похоже, готов на всё…

— Да что…

— Давай пока подержу шарик.

Незнакомец внезапно оказался рядом с Антиповым, положил свою ладонь поверх его руки. Сжал. Антипов шарахнулся от него, сперва растерянный, потом напуганный и злой.

— Эй, хрен старый, ты чё творишь?! Ромк, он мне чуть руку не сломал!

Незнакомец небрежно намотал конец цепочки на палец. С шариком он смотрелся нелепо и беззащитно.

— Значит, типа супермистер Зэд, да? Типа, б**, херр Утёс?! — Рукопят ещё раз сплюнул — и вдруг оказался лицом во влажных, подгнивших листьях. Незнакомец едва коснулся его, просто дал лёгкий подзатыльник.

То, что случилось потом, Сашка осознал через полминуты, не раньше.

«Гиены», наверное, тоже. Просто вот сейчас стояли кто где, решая, то ли напасть на «герра Утёса», то ли погодить, — а через мгновение уже лежали, все трое. Незнакомец не бил их — едва задел каждого: хлопнул по плечу, дёрнул за нос, ткнул пальцем.

Антипов глядел на это, оттопыривши челюсть. Потом издал горлом такой звук, словно проглотил мячик для пинг-понга, развернулся и драпанул — только брызги из-под ботинок!..

Рукопят завозился в грязи, поднялся на четвереньки, левой рукой угодил в собственный плевок, поскользнулся, снова упал и, бормоча что-то бессвязное, сперва пополз, а потом побежал. Трясущийся и жалкий, он превратился в того, кем всегда и был. Обычный мальчишка, просто обычный мальчишка.

Трое «гиен» рванули следом. В точности такие же, как он: мальчишки, дети. Иногда злые, иногда наглые, сейчас вот униженные и напуганные до чёртиков, — но всего лишь дети.

Почему-то Сашка твёрдо знал, что впредь только так и будет к ним относиться.

Незнакомец протянул шарик Насте и собирался что-то сказать, но зазвонил мобильный. Гремела приливная волна, словно в кармане синего плаща скрывалось целое море.

— Да?.. Когда?.. Хорошо, буду. Ничего, подождут. Мы никуда не спешим, сам знаешь, мы уже всюду опоздали.

Он захлопнул крышку и повернулся к ним — уже изменившийся. Настоящий.

Кивнул на шарик:

— Береги своего брата… Если по-другому не вышло, что ещё остаётся, верно? Он-то не виноват, обычай есть обычай. — Незнакомец едва заметно скривился — словно нечаянно раздавил клопа. Только сейчас Сашка заметил тонкий шрам, сползавший от виска к уху и терявшийся где-то в седых прядях. — Не хотел бы я умереть на вашей земле.

Он сказал это, глядя в глаза Насте. Сашка, впрочем, не сомневался, что обращается незнакомец к нему.

Кивнув на прощание, человек в синем плаще развернулся и зашагал прочь. Они смотрели ему вслед до тех пор, пока не скрылся за углом.

Так было проще, чем друг на друга.