Денис Лапицкий - Вернувшийся

— У тебя живот не пучит, Габри?

Ничего себе вопрос.

— Да нет, вроде…

— Ну, конечно, — кивнула Эсмеральда. — Ты же за столом и не притронулся ни к чему. А я вот поела от души, да только зря, похоже. Давно говорю Джанко, — привычно сократила тетушка имя главы Семьи, — найди нормальную кухарку вместо этой дурехи. Ужасно стряпает… С такой прислугой и враги не нужны, право слово — того и гляди, потравит всех разом, неровен час. Только этим чудесным напитком и спасаюсь…

Она пригубила из бокала.

— Кстати, тебе тоже не помешало бы завести личную кухарку. Когда вернешься в свои апартаменты — обязательно утряси этот вопрос. А то смотреть на тебя больно — такой бледный…

— Обязательно, — слегка улыбнулся Габриэль. — Буду много кушать, стану толстым и красивым.

— Ага… Там тебя несколько девиц разыскивают, которым не терпится познакомиться поближе с таким красавчиком. С ног, поди, сбились — и к бассейну уже сбегали, и в курительных побывали, и на конюшне, и даже в оружейную комнату пытались пробраться… Откуда им знать-то, где тебя искать? Небось, одна я, да Джанко помним, что ты из библиотеки не вылезал. Но у Джанко они спросить не решатся, а я им не сказала, где ты прячешься… Да ты посиди немного со старухой, поболтай, успеешь к своим девицам. А то, вишь, навострился уже, — она потрепала Габриэля по волосам.

— Ну что вы, тетушка…

— Да ладно, — махнула рукой Эсмеральда. — Я, что ли, девкой не была? Дело-то молодое… Но ты все же посиди, посиди — уважь старуху.

— Конечно.

— Сильно ты изменился, Габри, — сказала Эсмеральда. — Ой, сильно.

— Восемь лет прошло…

— И то правда, — старуха тяжело вздохнула.

— А вот вы совсем не изменились, тетушка. Все такая же.

— Ох, и льстец, ох, и льстец, — покачала головой Эсмеральда, но не сумела сдержать улыбки. — Будто бы в зеркало я не смотрюсь. Но все равно спасибо. Однако не о внешности я разговор-то веду, Габри…

— О чем же тогда?

— Раньше на матушку свою ты все больше похож был — такой же улыбчивый, как и она, Господи, упокой ее душу.

— А сейчас? На отца?

— На него. Не обижайся на старуху, Габри. Но ты знаешь — не любила я его.

Марун молчал.

— Бывало, как взглянет — так меня холодом продирает по всей спине, истинно тебе говорю. А когда сегодня заметила, как ты на Хавьера посмотрел, аж сердце зашлось — ну, вылитый отец. И так страшно стало мне, Габри… Не обижайся ты на старуху, — повторила она, — я же как на духу тебе, всю правду говорю.

Марун мягко положил ладонь на хрупкое плечо женщины.

— Я нисколько не обижаюсь, тетушка. Вы же мне вместо родни стали, когда мама… погибла. Слишком многие не любили моего отца, хотя он и был очень неординарным человеком. Но после того, как он убил маму… Я сам его возненавидел. Семья приговорила его к смерти и исполнила приговор, но, видит Бог, я больше всего желал убить его сам, своими руками.

— Габриэль, ненависть — плохое чувство. И я очень боюсь, что ты озлобишься, станешь таким же, как он.

— Возможно, я стал более жестким, тетушка. Но это не значит, что я превращусь в чудовище. К тому же, у меня за спиной восемь очень непростых лет… А там, где я был, людям очень тяжело оставаться людьми.

— Да еще твоя смерть, — эхом сказала Эсмеральда.

Габриэля передернуло.

— Клиническая смерть, — поправил он старуху, но та словно не слышала его.

— И цена, которую пришлось заплатить за твое возвращение… — продолжила она.

— Джанфранко сказал, что сумма была вполне разумной. Надеюсь, я не подорвал бюджет Семьи? Если так, то я верну деньги с процентами, — неуклюже сострил Марун, но на душе вдруг стало мерзко — зачем она так?

— Да не о деньгах речь, — отмахнулась Эсмеральда, чем окончательно поставила Габриэля в тупик. — Если бы все зависело от них… Есть другая цена, гораздо более высокая.

— И что же это за другая цена? — поинтересовался Марун.

Эсмеральда вдруг встрепенулась.

— Другая цена? О чем ты?

— Тетушка, вы только что сказали, что за мое возвращение пришлось заплатить не только деньгами. Чем еще?

— Нет, ты не так меня понял, Габри. Ну, конечно, все не ограничилось только деньгами — Джанко пришлось задействовать все свои связи в органах, подключить некоторых знакомых из имперской администрации…

— Подкуп и использование коррумпированных чиновников — обычное дело. Слишком обычное для того, чтобы говорить об этом с таким страхом, с каким говорили вы, — голос Габриэля стал жестче. — Я хочу знать, что это за другая цена?

Эсмеральда поднялась на ноги, подхватив со столика опустевший бокал.

— Стоит ли обращать внимание на бред подвыпившей старухи? Ты же знаешь, когда я вижу «Тропическую сказку», меня семеро не удержат, — сказала она, и довольно убедительно покачнулась. Но Габриэль понимал, что старушка вовсе не так пьяна, как почему-то хочет казаться. Вот только почему?

Между тем, воспользовавшись замешательством Габриэля, тетушка Эсмеральда быстро покинула библиотеку. Впрочем, как прекрасно понимал Габриэль, большего от тетушки добиться было нельзя — слишком уж хорошо он знал ее характер. Что теперь делать — спросить у Джанфранко? Но сможет ли он объяснить то, о чем не хочет говорить тетушка? Однако поговорить с ним Габриэлю в любом случае придется — ведь это, по всей видимости, касается его самым непосредственным образом.

Габриэль быстрым шагом вышел из кабинета Джанфранко, с трудом сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Проклятье, да что же они скрывают? Теперь Габриэль был более чем уверен в том, что с его спасением из тюрьмы все действительно обстоит не совсем так — или совсем не так? — как объяснял ему глава Семьи.

Сев в машину, Габриэль глубоко вдохнул и задержал дыхание, стараясь успокоиться. Потом медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы.

— Джереми, возвращаемся в гостиницу.

Не говоря ни слова, тот запустил двигатель, и машина оторвалась от земли.

В душе все кипело. В голове не укладывается — Джанфранко отказался с ним обсуждать этот вопрос! Ну, вернее, не совсем отказался — сказал, что готов все объяснить, однако ни на один из вопросов толком не ответил, напустив какого-то совершенно ненужного туману. Но хуже всего было то, что Джанфранко сказал в завершение разговора — Габриэль сжал кулаки, вспомнив его слова:

«Габри, сынок… Поверь — это была моя проблема. И я ее решил».

Ничего себе! Его проблема! Как будто это не Габриэля, а Джанфранко едва не вогнали в гроб! Как будто это он, а не Габриэль едва не отдал концы! Правда, на лице главы Семьи было такое выражение, будто бы проблема еще далеко не решена… Габриэлю стоило немалого труда удержаться и не начать хамить, но он все же смог сдержать язык за зубами, сделав вид, что согласен с доводами Джанфранко.