Андрей Хуснутдинов - Гугенот

— Черт.

Подорогин встал у окна, ожидая, когда Леонид Георгиевич выйдет из здания. Однако тот так и не показался на улице.

Поднявшись на носки, Подорогин уперся лбом в стекло: поверх бетонного козырька над входом маячил затылок курившего охранника. На снегу плавала его синяя дымящаяся тень от желтой лампочки. На остановке буксовал пустой троллейбус. Подорогин решил, что слишком поздно подошел к окну, или же Леонид Георгиевич пробрался по периметру фасада за угол.

Зазвонил настольный телефон. Трубку параллельного аппарата взяла секретарша. Подорогин прислушался.

— Василь Ипатич, вас, — протрещала Ирина Аркадьевна по интеркому.

Прежде чем ответить, Подорогин коснулся серого конверта на столе, забытого следователем. «ДСП», — пузырился крупный чернильный штамп в углу конверта.

— Слушаю, Подорогин.

— Ну и сволочь же ты, Подорогин! — выпалила ему Наталья. — Сволочь и баба, блядь!

— Знаешь, что… — начал он, но не договорил — в трубке что-то с треском разорвалось и заныли частые, неодинаковые по тону гудки.

Через полтора часа после открытия магазина санэпидемстанция опечатала пункт видеоконтроля. В полдвенадцатого на улице было так же темно, как в восемь. Шел сильный снег. Подписывая протокол, Подорогин даже не пытался ничего возражать. Устное заключение инспектора было кратким: «Где работают, там и срут, Василь Ипатич. При всем нашем уважении». Подорогин распорядился выставить дополнительную охрану в торговом зале и у парадного входа «Нижнего». Кредитный отдел, несмотря на проверки в самом банке, работал без технических перерывов.

Ровно в час он позвонил на свою трубку. Первый звонок сорвался. Изо всей силы надавливая на клавиши набора, Подорогин перезвонил.

В гудящем эфире трассировали аккорды гимна.

— …ствуйте! — пробился с полуслова голос следователя. — А я вам звоню!

— Здравствуйте, — ответил Подорогин. — Зачем?

— Насчет этого вашего… э-э-э… Штильмана, Ростислава — Штирлица! — Леониду Георгиевичу приходилось кричать.

— Что?

— У меня мало времени, Василь Ипатич! У вас батарейка садится… — Голос следователя дробился помехами. — Тут такой вопрос: вы ведь до сих пор думаете, что виноваты в его смерти, так?

— В чьей?

— Штильмана.

— Вы что?

— Василь Ипатич, дело не в том, что вы не вернули ему долг, а в том, что он был причастен к закрытию казино — того, помните, где вы работали? Вы ведь тогда еще помогли ему уйти с деньгами — нет?

— А откуда вы…

— Василь Ипатич, повторяю: он был убит не из-за денег, а из-за того, что мы хлопнули казино. По его наводке. Передо мной сейчас все бумаги по делу. В том числе его собственноручное заявление.

Подорогин вытер лоб.

— Зачем вам это?

Леонид Георгиевич, очевидно, не слышал его.

— …Ведь этот Штильман, бестия — он же шахматами в школе занимался, кандидат в мастера? — ведь он еще тогда рассчитал ситуацию не только с антресолями, но и с вами, Василь Ипатич. Зачем вы выводили его черным ходом? Вы знаете, что он шулер? Зачем и по сей день вы согласны платить этой его наркоманке, которая обманывает вас? Вы в курсе вообще, что это он свел вас с вашей будущей, в смысле бывшей, супругой — нет?..

Подорогину показалось, что под ним проваливается кресло. С той секунды как услышал про Наталью, он уже плохо понимал, что говорит ему следователь. Водя кулаком по столу, он даже не сразу сообразил того, что связь прервалась, трубка молчит. Он спросил у Ирины Аркадьевны номер своего телефона и перезвонил. «Абонент временно недоступен», — был вежливый ответ автоматического оператора. Подорогин сидел неподвижно, глядя куда-то вбок от двери. В приемной шелестело радио. Раз или два он начинал вслепую искать сигареты, но, не нащупав пачки, забывал о ней. Его горячие пальцы, скользя по столешнице, оставляли на полированной поверхности медленно исчезающий след.

Как затем оказался на улице, он не помнил. Лишь после того как его догнал охранник и подал оброненный конверт с фотографиями, Подорогин увидел, что стоит возле остановки, без пальто, и разглядывает усеянную объявлениями плексигласовую стенку. «Познакомлюсь с другом (подругой)…» — начиналось одно объявление, написанное от руки. Подорогин кивнул охраннику, затолкал конверт в карман и двинулся в сторону «Нижнего».

Расчищенную брусчатку перед фасадом снова заметало снегом. Неподалеку от автоматических дверей под одним из пилонов портика бугрился свернутый полиэтиленовый купол Митрича. Сам Митрич что-то оживленно втолковывал лениво смеявшемуся дворнику.

Загребая ботинками снег, Подорогин пошел в обход цоколя. На боковом фасаде, который в отличие от главного был только бегло оштукатурен, лоснились пространные материки льда. В проулке между зданиями редкие снежинки перемежались каким-то серым пухом. Почему-то пахло свежевыпеченным хлебом. Во дворе Подорогин запнулся в заснеженной рытвине, упал и сильно ударился руками. На сбитой коже левой ладони выступила кровь. Он хотел идти обратно, но дорогу ему преградил малиновый фургон «кока-кола», который въезжал во двор тем же проулком. Подорогин набрал снега и сдавил его в руках. Хрипло сигналя, задним ходом фургон поднялся по бетонному пандусу к складским дверям «Нижнего». Там его ленивым матом приветствовали грузчики. В морозном воздухе глухо и отрывисто застучало железо. Петляющей Рубленой колеей от протекторов Подорогин прошел к магазину. Покрытая ледяной грязью дверь с табличкой «Служебный вход» была заперта. На стук никто не ответил.

— А ты сюда, ёп-ть, давай! — сказал ему, хохоча, кто-то из грузчиков и кивнул внутрь склада. — Вон сколько добра! Все за народный счет! Бери-бросай!

Подорогин зашел на склад. Пол у входа покрывала бурая студеная жижа. Коробки с баночным пивом, составленные штабелями неподалеку, были в инее. В углу стояла кара без задних колес. На вилочном захвате машины сушилось тряпье. Подорогин переступил жижу и направился между просевшими, грозно кренившимися ящиками с фасованной мукой к внутренним дверям. К его удивлению, их оказалось несколько. Он толкнул ближнюю. За порогом в невероятном количестве были свалены лопаты, метла, швабры, парило, с потолка капала вода. Обнаружив на следующей двери амбарный замок, а третью и вовсе заколоченной, Подорогин собрался вернуться, однако за предпоследней дверью открылся опрятный, выстеленный кафелем предбанничек. В прошлом году он лично заказывал этот кафель в Испании, образцы плитки до сих пор пылились в бухгалтерии. Из предбанничка вели еще две двери. На правой висела бумажная табличка «Вход платный», на левой отсутствовала не только ручка, но и замок — в круглом отверстии сквозило что-то желтое. Подорогин пошел налево и оказался в безлюдном зале игровых автоматов. Пол устилала кирпичная крошка. Над входом в дальнем углу тлела красная лампа сигнализации. Вместо люстры к потолку прикреплялся треснувший зеркальный шар. Осмотревшись, Подорогин испытал легкое потрясение: он впервые был в этой комнате. Он вообще не подозревал о ее существовании. Привалившись к косяку, он потолкал носком ботинка кирпичную крошку и стал разминать пораненную руку в запястье.