Генрих Гаузер - Мозг-гигант

— Настолько просто, — иронически отозвалась девушка, — что так называемые миротворцы на международных конференциях сочли бы ниже своего достоинства рекомендовать подобный способ решения проблемы. Но как же вам практически удалось произвести такое скрещивание?

После некоторых колебаний гость ответил:

— Главные трудности исходили не от ца-рицы термитов и не от маленького пугливого самца из муравьиного племени. Основная проблема заключалась в том, чтобы эта парочка соединилась вопреки яростному сопротивлению дворцовой стражи из отборных гвардейцев. Вёдь насилие полностью исключалось. Пришлось обмануть бдительность стражи, контрабандой протащить муравьиного самца в спальню и спрятать его под царственным телом супруги.

Уна засмеялась.

— Совсем как у Шекспира. Ромео и Джульетта, а вы — в роли кормилицы.

— Совершенно верно, — подтвердил гость. — Играя свою роль в этом браке, я тоже поневоле вспоминал персонажей Шекспира. Однако задача состояла в том, чтобы не допустить трагической развязки.

— Как же вам удалось избежать ее?

— Действуя по способу самых отчаянных заговорщиков, мисс Дальборг. Сначала я напоил стражу — с термитами это нетрудно. Потом вскрыл ячейку, где они держат замурованную царицу. Я убил ее законного супруга и заменил своим кандидатом, обработав его мазью с подлинным термитным запахом. В термитной постройке королевскую чету кормят через крошечные отверстия. Чета никогда не соприкасается со своими телохранителями. Поэтому опыт удался.

— «И коль они не умерли, так здравствуют и ныне», — весело процитировала девушка.

— Боюсь, что нет, мисс Дальборг, — возразил Ли. — Такая штука, как счастье, вряд ли существует в вечном мраке термитных построек. Испытали ли супруги счастье — остается неизвестным, но связь эта была благословенной: спустя положенное время я стал крестным отцом 30 000 маленьких «ант-термес», а теперь их у меня около миллиарда, на разных стадиях скрещивания. Однако, получив самое беглое представление о том, что делается здесь, у вас, я не решаюсь даже упоминать о своих работах. Они совершенно ничтожны, и я все еще не вижу ни малейшей связи между ними и вашей работой.

Но девушка, решительно покачав головой, отвергла это возражение.

— Нет, нет, — воскликнула она, — ваша работа отнюдь не ничтожна; она имеет большое значение и таит в себе самые захватывающие возможности!.

— Вот именно! — вмешался Скривен. — Такой оценки я и ждал. Я был уверен, что Уна по достоинству оценит значение ваших работ для нас. У нее удивительная способность координировать результаты исследований в самых, казалось бы, несходных областях. Так позвольте же мне, доктор Ли, начиная, так сказать, от печки, объяснить, какова связь ваших работ с проблемами развития нашего «мозга».

Он сел, отпил крошечный глоток виски и продолжал:

— Коллективная жизнь высших видов насекомых — пчел, муравьев, термитов — привела к созданию наиболее древних и устойчивых цивилизаций на нашей планете. В отличие от них человечество создало самую молодую и самую неустойчивую цивилизацию. История на каждом шагу показывает нам гибель человеческих цивилизаций, одну за другой. Вполне возможно, что в доисторические времена существовали даже более высокие цивилизации, чем наша нынешняя. Вы ведь тоже так полагаете?

Ли кивнул.

— Отлично! Из всего этого следует, что человечество могло бы узнать много полезного, изучая общественную жизнь высших насекомых. Их гениальные законы и методы, их «железный дух солидарности», их невероятная способность к самоотречению в смысле, полнейшего отказа от личных выгод и личной жизни, их несокрушимая готовность всецело отдавать себя интересам расы — все это надо пристально изучать, если мы хотим добиться хотя бы относительной стабильности в нашем собственном обществе.

Нам следовало бы строить нашу цивилизацию по их образцу, тем более что создан новый вид, «ант-термес пасификус», отказавшийся от войны как способа решения споров. В основе же человеческих цивилизаций всегда заложено нечто в корне порочное — люди непрерывно пожирают друг друга. Без сомнения, вы, как и я, видите чудовищную угрозу третьей мировой войны. Цивилизация стомильными шагами идет вперед, но куда? В пропасть самоубийства! Меня тоска берет, когда я думаю об этом. Разве вы со мной не согласны?

Гость из Австралии машинально встал и тоже принялся расхаживать по комнате. Гораздо увереннее, чем в начале беседы, начал он излагать свою точку зрения:

— С вашей отрицательной оценкой человеческих цивилизаций нельзя не согласиться; тот курс, который сейчас взяла наша цивилизация, представляется мне столь же пагубным, как и вам. Но я не могу считать желательным формирование человеческого общества по образцу сообществ высокоразвитых насекомых. Как бы ни была незыблема и гениальна их система, она все же является величайшей тиранией, какую может представить себе человеческий ум. Подумайте только: представители всех высших видов насекомых в буквальном смысле доводятся работой до смерти. Насекомых, уже неспособных к труду, либо убивают, либо заживо превращают в пищевой запас для роя, то есть в конечном итоге в экскременты.

Термиты слепы, они прозябают во мраке, и чем выше вид, тем чаще его особи подвергают себя добровольной кастрации. Их добродетели, которыми вы так восхищаетесь, на мой взгляд, попросту граничат с преступлением: «социальное обеспечение» достигается путем каннибализма, «социальная стабильность» — путем самокалечения. Свою царицу они обрекают на голодную смерть, как только снижается количество откладываемых ею яиц. В слепом стремлении к сохранению вида рабочие термиты, откусывают собственные конечности и даже мускулы грудной клетки, насколько достают их челюсти, — и все лишь затем, чтобы кормить потомство. А ведь никто как будто не выигрывает от столь свирепого самопожертвования; ни солдаты, которые должны биться на смерть; ни цари и царицы, которые служат только для воспроизводства вида, — их короткое существование обрывается актом цареубийства… Во имя чего же? Единственно из стремления сохранить вид на миллионы лет. Нет, такая система не может быть человеческим идеалом! Отказаться от собственного «я», подчиниться таинственной воле неведомого божества — разве стоит для этого жить на свете? Разве это — достойная цель для нас, людей?

— Нет, нет! — Скривен покачал своей львиной головой. — Нет, Ли, поймите меня, пожалуйста, правильно. Коллективизм высших насекомых — крайность, несовместимая с человеческой природой, это мне вполне ясно. Однако человечеству свойственно впадать в другую крайность — безответственного индивидуализма, отказа от какого бы то ни было подчинения авторитету более высокому, чем человеческий, скажем по-вашему — воле некоего божества. Ваша жизненная цель — изучение муравьев и термитов. Вы гораздо лучше меня знаете недостатки и ограниченность их коллективного мозга. Я же всю жизнь изучал человеческий мозг, который тоже не свободен от существенных недостатков. Подумайте: потенциал коры человеческого головного мозга со времен неандертальца до наших дней примерно удвоился. А цивилизация, построенная коллективными усилиями всего современного человечества, стала настолько многообразной и богатой по содержанию, что мозг современного человека вынужден обрабатывать неизмеримо большее количество впечатлений по сравнению с неандертальцем. Иными словами: мозг современного человека получает стимулирующих импульсов примерно раз в пятьдесят больше, чем он способен переработать, и клетки мозга реагируют на такую перегрузку точно так же, как нервы желудка: они восстают! Они отказываются принимать излишки. Они пытаются защитить организм от пищевых ядов, от избытка подводимой пищи.