Елена Хотулева - Обретая Бога

— Я вижу, что мы прекрасно понимаем друг друга, — Михаил улыбнулся и посмотрел на парафиновый кусочек, который протянул ему Алекс. — Думаю, что мне не потребуется много времени, чтобы стать верующим, а потом снова вернуться в ряды атеистов.

Он быстро проглотил таблетку, профессиональным движением проверил у себя пульс и, быстро простившись, покинул квартиру.

— В последнее время ты меня удивляешь, — Алекс спрятал контейнер в карман и внимательно посмотрел на деда. — Все время читаешь этот молитвенник. Раньше я не замечал за тобой такого религиозного рвения.

Иван Петрович понял, что его поведение и впрямь может показаться странным, учитывая то, что он всю жизнь хвастался своей верой в науку. Если так пойдет дальше, то Алекс догадается о чипе, а это было бы нежелательно. Надо срочно сочинить какую-то легенду.

— Ну, дорогой мой, как же ты не понял. Согласно твоим обещаниям совсем скоро нам предстоит наблюдать за тем, как в наших испытуемых проснется вера. Если они станут православными, то ты к этому вполне готов после твоих многочисленных походов в церковь. Но я! Человек, который до последнего времени не мог «Отче наш» наизусть прочитать… Мне приходится наверстывать упущенное. Сначала я разберусь с православием. Потом по примеру одной из наших подопытных изучу сравнительное богословие… Ну а уж дальше видно будет. Может, придется перейти к языческому фольклору.

— Да, дед, в логике тебе не откажешь, — Алекса явно убедило это импровизированное признание. — Кстати, твои познания могут пригодиться тебе раньше, чем ты ожидаешь. Дело в том, что к моему великому удивлению на мое опубликованное в Интернете объявление откликнулась монахиня одного православного монастыря. Мне трудно представить себе, зачем ей обретение Бога, и как вообще такому человеку пришло в голову смешивать науку и религию… Но факт есть факт. Послезавтра она к нам приедет.

Это была довольно молодая женщина, одетая по всем православным канонам. Она прошла в комнату и перекрестилась на икону, которую Иван Петрович всего за сутки до этого повесил в углу и даже зажег перед ней лампаду. Он делал это не для того, чтобы порадовать посетителей. Такого поступка требовала его душа, хотя Алексу он, разумеется, сказал, что иначе они рискуют напугать их потенциальную испытуемую.

После вводной лекции, которую по традиции прочитал Алекс, Иван Петрович решил не сдерживать любопытства и поговорить с гостьей, носившей необычное имя Евпраксия.

— Скажите, давно вы стали монахиней? — он не знал, какую следует использовать формулировку, и почувствовал некоторую неловкость.

Она едва заметно улыбнулась.

— Постриг приняла три года назад.

— А… Скажите… — профессор был настолько озадачен ее смиренным тоном, тихим голосом, да и вообще всей ее внешностью, что никак не мог решиться на дальнейшие расспросы.

— Вас, наверное, интересует, что толкнуло меня на этот шаг… — она поправила узел на холщовой сумке и тяжело вздохнула. — Вы правы, да, я плохо поступаю… Надо было взять на себя строгий пост, больше молиться с благословения матушки-настоятельницы, а я попросилась на три дня в паломничество. И вместо этого, вот… Приехала к вам за таблеткой, которая укрепит мою веру.

Иван Петрович не удержался и всплеснул руками:

— Так вы считаете себя недостаточно верующей?!

— Понимаете, на меня возложили послушание писать иконы для нового храма в нашем монастыре. Но мне кажется, что сейчас я этого недостойна. Нет, понимаете, нет во мне такой веры, которая сделает эти иконы настоящими. И это так меня печалит, так печалит… Конечно, я исповедовалась об этой скорби. И потом много молилась. Но сомнения одолевают меня снова и снова… И тогда я решила взять грех на душу и прийти к вам…

У Ивана Петровича, который с каждым днем становился все более верующим ее признания вызвали нечто похожее на осуждение. Но он резко оборвал себя, вспомнив, что таким образом может и сам впасть в грех. Он не священник, чтобы судить ее. Пусть она поступает так, как велит ей ее душа. И одновременно с этими мыслями, он понял, что хочет побыстрее выпроводить эту монахиню прочь.

— Алекс, что же ты тянешь?

— Задумался, прошу прощения, — он протянул Евпраксии коробочку с последним чипом. — Берите. Можете принять здесь, а если хотите, заберите с собой.

— Можно я сделаю это в уединенном месте? — она приняла из его рук контейнер и спрятала в сумку. — Спасибо. И храни вас Бог.

Она еще раз перекрестилась на икону и ушла.

— Вот и все, мой дорогой мальчик, — профессор, улыбнувшись, посмотрел на внука. — Все биочипы распределены по хозяевам. И теперь, насколько я понимаю, можно начинать наш позорный процесс подглядывания?

— Не будь столь строг и категоричен, — Алекс сел верхом на стул и как-то отрешенно стал смотреть за окно. — Настройся на то, что мы участники некоего шоу, а также беспристрастные судьи, которые действуют во благо науки.

— И когда же мы начнем это благое дело?

Внук задумался и после некоторой паузы ответил:

— Есть небольшая сложность. На подключение этой системы уйдет несколько дней. Но и когда все будет нормально функционировать, мы, как ты понимаешь, не сможем следить одновременно за всеми. Да и потом в режиме реального времени смотреть за ними было бы подобно пытке. Именно поэтому я решил сделать некий перерыв, а после… Ну, когда у нас будет время и настроение, мы с тобой начнем изучать, как меняются их чувства и поведение. Ты согласен?

Профессор взял свой любимый стакан в серебряном подстаканнике и сделал несколько глотков:

— Я так и не понял, когда ты планируешь приступить к просмотрам?

Алекс подошел к деду и сел на корточки:

— Знаешь, не хочу скрывать от тебя, что после всех этих встреч, чувствую себя разбитым. Я бы очень хотел немного переключиться и отдохнуть, поэтому позволил себе принять предложение своих бывших сокурсников и поехать к морю. Это не потребует больших финансовых вложений, тем более, что мне дадут в долг… Короче говоря, через три дня я уеду, оставив тебя одного на месяц. Прости, но я ничего не могу с собой поделать. В том состоянии, в котором я нахожусь сейчас, никакой, даже самый успешный эксперимент не принесет мне удовлетворения. Ну а когда я вернусь, мы с тобой сразу же займемся «Пси-Фактором». Так ты меня отпускаешь?

Для Ивана Петровича это известие прозвучало как похоронный звон. Он еще ни разу не расставался с внуком ради каких-то далеких путешествий и потому воспринял новость с нескрываемым недовольством. В то же время он не мог не признать, что бесполезно удерживать на привязи уже взрослого человека, тем более что Алекс действительно выглядел уставшим: