Анатолий Величковский - Богатый

— При чем тут колено? — взревел художник и на его рев, вышла из соседней комнаты испуганная истерикой мужа красавица жена. Она, словно королева, несла свою гордую голову на длинной шее, выбрасывая из-под белого платья носки золотых туфелек, подобно тому, как разозленная змея выбрасывает свое жало.

Богатый стоял, опустив руки, художник наоборот окаменел с воздетыми руками.

— Что тут происходит, Петя!? — спросила она, подходя к мужу и рассматривая в лорнет Богатого. — Вы что тут делаете? — спросила она гостя, продолжая смотреть в лорнет.

Художник взмахнул обеими руками так, словно хотел посадить Богатого на кол. Богатый, действительно, как бы на кол и сел, так у него покраснело лицо и выпучились глаза.

— Простите меня, — сказал Богатый, — я честное слово не виноват, я же не мог знать что у них болит колено.

— Петя, не сердись, тебе вовсе не подобает сердиться, лучше объясни мне, что этот господин в огромных сапожищах хочет. Мне даже смешно, — сказала жена художника и вдруг звонко захохотала.

— Я был подчинен уже той воле, что заставляет океаны нести свои огромные волны к берегам, я слышал шум и тех незримых волн, что заставляют мое сердце биться, я попал в ритм, соединяющий меня с тем, что главное! А этот жалкий тип хватил меня по колену! Ах, все равно меня никто не поймет! Я трагический человек! Понимаешь, трагический! Обязательно меня кто-то собьет. — Выкрикивал седой художник в бешенстве.

Но жена в трагедию не верила, гнев мужа ей казался просто капризом.

— Петя, не волнуйся так, тебе вредно. Прости ему, — сказала она и, обращаясь к Богатому, добавила, — знаете, иногда даже я ему мешаю… Войду в мастерскую с самыми благими намерениями, а он вдруг схватится за голову и чуть не плачет. Это оттого, что я вошла некстати. — С этими словами супруга художника подсела к Богатому и стала его расспрашивать. Богатый излил всю свою душу, рассказал обо всех своих горьких разочарованиях и в конце концов сообщил о цели своего визита.

— Так что же ты, Петенька, отвергаешь выгодное предложение? О, какой ты у меня бека. Подумай, у куплетиста бездарного, безголосого уже есть «Дрин Дрон», яхта, дом на острове Ямайке, а у нас старый «Бидон Каслан»! ах! ах! ах! — заохала супруга. — Умоляю, нарисуй ему десять картин с автомобилями разных марок.

Художник склонил свою белую голову, но так, словно на ней были длинные рога, и забодал воздух молча.

Жена встала и, снова выбрасывая свои золотые змеиные жальца, подошла к безнадежно бодающемуся супругу и положила ему на плечи обнаженные до подмышек руки.

— Капитал при мне! — ободряюще проговорил Богатый.

— Хочу «Дрин Дрон», хочу яхту, — как пятилетняя девочка, выпрашивала себе подарков красавица. — Не хочешь, тогда я сама закажу картины твоему бывшему ученику, он для меня все что угодно сделает.

— Хорошо! — отрывисто воскликнул художник, — говорите, что за картины? — бросил он Богатому вопрос, глядя на него ненавидящими глазами. Но теперь Богатый не смущался уже ничем, он все знал, знал и то, что, когда у жены имеется поклонник, муж ни за что не позволит своей благоверной обращаться к этому третьему лицу через свою голову.

Поэтому он без лишних слов и поклонов повторил все то, чего художник не слышал, унесенный далеко от земли своим творческим трансом.

— Только для тебя я это делаю, — объявил седой художник с любовью глядя на жену и, изменив нежные интонации на неприятные и строгие, сказал Богатому: картины будут готовы через неделю, вы их заберете и делайте с ним что угодно, но я их не подпишу своим именем. Понятно?

Богатый чуть не подпрыгнул от радости, он даже и вообразить себе не мог, что выйдет так хорошо, подпись ему была совершенно не нужна.

Он встал и снова отвесил поклон кинематографического принца, но теперь его шляпа проехалась по полу у ног супруги седого художника. Богатый выразил ей глазами свое обожание.

— Да, кстати, вы же дадите задаток! — напомнил художник резким голосом.

— Как же, как же, — заторопился Богатый, вынимая свой увесистый кошелек, как известно, наполовину набитый простыми бумажками. Деньги принимала она и Богатый длил операцию: он выдал ей первый билет, выждал и кокетливо спросил: — еще?

Она ответила: — Да, еще, — и улыбнулась. Он отслюнил следующий билет и опять повторил вопрос. Снова услышав ответ и получив улыбку, отслюнил третий билет. Таким образом он дошел до последнего денежного знака, который оставил для прикрытия бумажек. После этого Богатый с легким сердцем вышел на улицу.

На большой новогодней выставке картин публика ходила по залам, любовалась творениями многочисленных художников. Все веянья времени, все школы были предоставлены вниманию посетителей. Вскоре, однако, как бы некий гигантский пылесос, высосал посететелей из всех зал и сосредоточил их огромной толпой перед картинами Богатого. Во всей этой толпе чувствовалась объединенность единоверцев. На выставке повторялось точь-в-точь то же самое, что происходило на улице, когда перед разбитой машиной, скапливались любопытные прохожие. Незнакомые друг с другом люди, взволнованные общими чувствами, мыслями и понятиями, находили в искусстве свое родное, уличное, и потому общий разговор быстро завязался. Каждый хотел показать себя знатоком автомобильного дела, опытным автомобилистом. Рассказывались самые разнообразные случаи автомобильных катастроф. Каждый сравнивал поломку своей машины с тем, что видел на картине Богатого. Говорили о дорогах, совещались о том, по какой дороге лучше ехать. Ругали плохих автомобилистов, жандармов. Перечисляли марки автомобилей, горячо спорили об их качествах и недостатках. Словом, у картин Богатого происходил очень для всех интересный и поучительный, диспут.

Дама автомобилистка, вонзив острые каблуки в паркет, шевеля кровавыми губами, долго любовалась разбитым «Дрин Дроном». — А что если там были детки? — поставила она вопрос.

Мальчишка лет семи, которого мать вела за руку, переводил с картины на картину, большие не детские очки, и безошибочно назвал девять марок. На десятой картине запнулся и дергая мать за платье, капризно требовал: — скажи как называется вон та машина? — Мать курила сигарету и, морщась от дыма, силилась прочесть, скомканную ушибом надпись на радиаторе. Подоспел услужливый господин. — Это, мой дорогой, будущий автомобилист, — сказал он, — «Шиномаз».

Мальчик засопел носом, очевидно, ему дыханье сперло оттого, что незнакомая марка стала теперь на всю жизнь известной.

Девушка в красных штанах, в сапогах, в куртке, похожей на одежду самоедов, вдруг начала рычать, изображая автомобили разных конструкций, при чем так удачно, что публика пришла в восторг и наградила ее аплодисментами.