Андрей Колганов - Жернова истории 4 (СИ)

Осецкий, Виктор Валентинович, ввел в заблуждение руководящие органы партии и правительства, и, организовав не вызванные необходимостью закупки военной техники за рубежом, нанес государству значительный ущерб, измеряемый суммой примерно в 30 тысяч американских долларов. Осецкому было известно, поскольку он сам принимал участие в утверждении соответствующих решений, что мы приобретаем у германской фирмы Бютаст образцы и техническую документацию для производства автоматической зенитной пушки калибра 20-мм. Несмотря на это, он организует приобретение аналогичного зенитного орудия у швейцарской фирмы. Чтобы скрыть наличие этой совершенно излишней закупки, Осецкий проводит ее не по линии Спотэкзака Наркомата внешней торговли, а по линии спецзакупок через ОГПУ. Тем самым товарищ Осецкий виновен не только в нанесении прямого денежного ущерба Советскому государству, но и в действиях, которые могут быть расценены, как направленные на обман партийно-государственного руководства. У меня все, – с этими словами Ежов поднял голову и посмотрел на сидящих во главе стола. Дождавшись кивка – от Сталина, а не от председательствующего Кагановича, – он садится на место.

Какие будут предложения? – берет бразды правления в свои руки Лазарь Моисеевич.

Заслушать объяснения товарища Осецкого, – бурчит Орджоникидзе, не глядя на меня.

Каганович задумывается на несколько секунд, мимолетно переглядывается со Сталиным и важно произносит:

Слово для объяснения предоставляется товарищу Осецкому.

Резко (наверное, даже излишне резко) встаю с места, и, стараясь сдержать волнение и не запинаться, начинаю:

В первую очередь должен категорически отвергнуть обвинения в обмане руководства партии и правительства. Заказ на автоматические зенитные пушки 1S фирмы Werkzeugmaschinenfabrik Oerlikon был одобрен в установленном порядке Центральным Военно-промышленным управлением, а затем и Комиссией обороны при СНК СССР. Или же товарищ Ежов полагает, что в этих органах заседают не ответственные руководители, а дети малые, которым можно подсунуть на подпись что угодно? Кроме того, я вовсе не скрывал, что считаю недостаточной закупку через фирму Bütast автоматической зенитной пушки разработки заводов Rheinmetall в Германии, а решение о развертывании ее серийного производства – неправильным. Завод №8 имени Калинина, которому поручено это дело, не справился даже с производством автоматической зенитной пушки собственной разработки. А копирование немецкого образца требует еще более высокой культуры производства, что подразумевает наличие более высокоточных станков, более квалифицированных рабочих и более качественных сталей, по сравнению с тем, как обеспечен ими завод №8 сегодня. Если была надежда на тех специалистов, которые делали во время империалистической войны автоматические пушки Максим и Виккерс, так если из них кто сейчас и остался на работе, так на заводе «Большевик» в Ленинграде, бывшем Обуховском. А поставка стволов для этих зениток с Саратовского завода №92 не обеспечивает необходимой живучести, что уже доказали испытания.

Это мое мнение отражено в протоколах заседаний Центрального Военно-промышленного управления, копии которых я готов предоставить Николаю Ивановичу, поскольку он не удосужился разыскать их сам. Там же я настаивал на закупке и других образцов автоматических пушек, как у швейцарцев, так и у шведской фирмы Bofors. Объяснил я и необходимость такой закупки – нашим конструкторам нужно изучить различные технические решения, заложенные в эти автоматические артиллерийские системы, и на их основе разработать собственные образцы. Такие, которые давали бы приемлемые тактико-технические характеристики, и при этом отвечали технологическим возможностям производства на наших заводах. И это не просто мое мнение. Заказ для включения в список спецзакупок вовсе не был высосан товарищем Осецким из пальца, а сделан на основе заявки конструкторского бюро автоматического оружия Ковровского инструментального завода №2. Копию заявки я тоже готов предоставить Николаю Ивановичу, – и с этими словами я беру папку с документами, которую держал в руках, делаю несколько шагов вперед и кладу ее на стол. Нет, не перед Ежовым, а перед Кагановичем. Или, если угодно, перед Сталиным – сидят-то они бок о бок.

Товарищи, – поворачиваюсь на голос и вижу жесткое, суровое лицо секретаря ЦК Андреева. – Вопрос явно не подготовлен.

Что ви предлагаете, товарищ Андреев? – негромко спрашивает его Иосиф Виссарионович.

Передать вопрос в ЦВПУ, – пусть создают комиссию и разбираются в своих внутренних дрязгах сами, прежде чем вываливать все в сыром виде на нас, – отвечает Андрей Андреевич. В отличие от известной мне по прошлой жизни истории, он сейчас занимает пост заместителя председателя ЦКК и секретаря ЦК, курируя развитие тяжелой промышленности.

Есть другие предложения? – вклинивается в диалог Каганович. – Нет? Ставлю на голосование. Кто за? Против? Воздержавшиеся? Принято единогласно…

***

По возвращении в Женеву снова с головой окунаюсь в дипломатическую работу. Тем временем вести с Родины долетают нерадостные. Троцкий совсем закусил удила, и вопреки решению Пленума ЦК не открывать общепартийную дискуссию, его сторонники широко распространяли свою платформу в партийных организациях, поднимали шум на партсобраниях. На заводах и в учреждениях появились листовки с обвинениями в адрес ЦК. Стандартный набор, известный еще по дискуссии 1923 года: бюрократизм растет по всем линиям, внутри партии изгоняются остатки демократии, партийное руководство пренебрегает творческими силами рабочего класса и т.д. Все это ведет к кризису, к ухудшению экономического положения трудящихся, к падению авторитета СССР в мировом рабочем движении и отдаляет перспективы мировой революции. Договорились уже и до призывов «свергнуть нетерпимый внутрипартийный режим».

Не то, чтобы эти обвинения не имели под собой почвы. Наоборот, диагноз довольно точный. Но с 1923 года прошло уже немало времени, а оппозиция и ее вождь так и не смогли предложить никаких конструктивных решений для лечения болезней. Внутрипартийная демократия? Очень хорошая и полезная штука, но кто в партии сейчас станет бороться за этот лозунг? Явное меньшинство. Другие, может быть, и не прочь его поддержать, но драться за это с партийным аппаратом совсем не желают. И что толку выдвигать лозунг, который заведомо нереализуем? Чтобы спасти свою партийную совесть? То есть для личного самоуспокоения

Тем не менее, несмотря на явно проигрышные позиции троцкистов, страсти разгорелись не на шутку. Все старые оппозиционные группы «слева» (и даже некоторые, еще не до конца растерявшие смелость «правые») оживились и совместными усилиями смогли произвести немалый шум. Если учесть, что это происходило на фоне волнений на ряде заводов, что было вызвано ухудшением снабжения, и традиционным нажимом администрации по части норм и расценок в стремлении обеспечить плановые показатели, то опасения большинства ЦК можно понять. А ну, как троцкисты начнут прямо апеллировать к рабочим коллективам? Я полагал, что этого не произойдет, поскольку в гораздо более острой ситуации в известной мне истории троцкисты на это так и не решились. Но в разговоре с Орджоникидзе по телефону нашего постпредства явственно ощущалась тревога, которую испытывали в партийной верхушке.