Сергей Волков - Анабиоз. Марш мародеров

Из тягача доносятся звуки работающего стартера — Юсупов пытается завести неожиданно заглохший мотор. С десятой попытки это ему удается. МТ-ЛБ проползает еще несколько метров и снова глохнет. Но Ника это не волнует. Он смотрит на темные окна больницы и думает о том, куда делись пациенты и медперсонал.

— Всё! — кричит ему Юсупов, выбравшись следом за Эн, Цапко и Халом из тягача. — Эта… отъездились.

— В обратку он пойдет, — говорит Ник.

— Почему ты эта… так думаешь?

— Я не думаю, я знаю, — убежденно отвечает Ник, не отрывая глаз от окна на втором этаже.

— Ты чё там увидел? — спрашивает подошедший Хал.

— Не пойму никак…

И тут из глубины комнаты за стеклом медленно, как в компьютерной игре, начинает проявляться нечто… Желтое пятно, размазанное, нечеткое, оно постепенно приближается к окну. Эн вскрикивает. Цапко пятится к тягачу. Ник слышит, как Хал лязгает затвором и тихо говорит ему:

— Только не стреляй…

Пятно обретает силуэт, превращается в человеческую фигуру. Бледное, безжизненное лицо, белый халат, черные провалы глазниц, распяленный в немом крике рот. Приблизившись вплотную к стеклу, эта жуткая маска смотрит на людей внизу, затем начинает отдаляться, тая в полумраке.

— Может быть, надо попробовать войти туда, — неуверенно говорит Цапко. — Может быть, ему… ей… нужна помощь?

— Там никого нет, — отвечает Ник.

— Но мы же видели… И ты сам.

— Там никого нет, — повторяет Ник. — Это просто изображение. Как в кино. Но нам нельзя тут задерживаться. Надо идти к шестому слою.

У стены на асфальте лежит белый больничный халат. Прямо за ним начинается граница шестого слоя. Она выходит из-за здания и огненным полукругом отсекает главный корпус РКБ. Что там, внутри, разглядеть очень трудно. Ник останавливается, разводит руками.

— Ничего не видно. Слепит.

— Идем? — тихо спрашивает Хал.

— А есть варианты? — пожимает плечами Ник и первым шагает в золотое пламя.

Время исчезает. Ник понимает это, но не может объяснить, что происходит. Просто он оказывается где-то вне времени. Его взгляду — скорее внутреннему — открывается странный мир, «зависший» в доле секунды от обычного. Параллельная вселенная. Иное измерение. Здесь нет привычных форм и красок, здесь царствуют иные цвета и объемы. В колышущемся нигде сверкают то ли звезды, то ли ядра атомов, несущиеся непонятно откуда — и неведомо куда. Вокруг них мчатся по вытянутым орбитам не то планетоиды, не то невидимые и неведомые ученым частицы. Их траектории трассерами режут еще более экзотические порождения этого удивительного мира. Ник вспоминает когда-то слышанные слова, которые явно имеют отношение ко всему тому, что он сейчас видит, но звучащие для него совершенной абракадаброй: кванты, нейтрино, мезоны, бозоны…

Конечно, он проходил физику в школе: делал лабораторные, решал задачи, заучивал постулаты Нильса Бора, законы Ома и Ньютона, уравнения Бернулли и Ломоносова-Лавуазье. Но, кроме архимедовского «на тело, погруженное в жидкость, действует сила…» в памяти, по сути, ничего не осело, не задержалось. Даже строение атома Ник помнил очень приблизительно — вроде бы в центре протон, вокруг летают электроны, причем они одновременно являются и частицей, и волной. Еще есть какие-то «спины», что-то с чем-то соединяется, куда-то летит…

Озираясь, Ник с досадой понимает, что, по сути, он — папуас, дикарь, варвар, наблюдающий за работой, скажем, электрического генератора. Перед ним в абсолютной тишине, в стерильном вакууме, происходят драматичнейшие столкновения. Вспышки холодного огня озаряют все вокруг, пламя волнами всех цветов радуги расходится в стороны, чтобы через миг исчезнуть в сполохах новых беззвучных взрывов.

Нику кажется, что он заглянул за подкладку Вселенной, попал на запретную территорию, в служебное помещение, куда посторонним вход категорически запрещен. Он ничего тут не понимает, но даже то, что он вообще увидел эту адскую кухню, уже достаточно, чтобы покарать любопытного.

Вот только кто будет карать? И как? И чем?

— Нет, — говорит Ник, не слыша собственного голоса, — врете, господа физики и лирики. Букашку, проползшую по капоту стоящего автомобиля, никто не карает. Главное — чтобы она проползла быстро. И незаметно.

И он покидает бесконечное нечто, просто делая шаг вперед. Покидает — и оказывается в шестом слое, у угла девятиэтажного здания, облицованного по цоколю плиткой приятного оливкового цвета. Резко повернувшись к остающимся за золотой огненной стеной спутникам, Ник кричит:

— Бегом! Эту границу надо пересекать только бегом! Быстро, быстро!

Первым рядом с ним оказывается Цапко. Фельдшер ошарашено мотает головой, трет красные глаза, спрашивает:

— Что это было?

Ник не отвечает — а что он может ответить? Указав за угол, он идет туда. Хал, Эн и Юсупов появляются одновременно и бегут прочь от огненной стены.

Дождавшись всех во внутреннем дворе РКБ, Ник оглядывается. В шестом слое очень много движущихся объектов. На бетонных колоннах дрожат плазменные шары. Стена здания время от времени идет волнами и из нее выглядывают каменные иглы, словно там, в глубине ожившей материи, прячутся гигантские морские ежи. Кабели над головой извиваются, как змеи. Воздух потрескивает. Но это все ерунда, это они уже проходили во втором слое и это — не страшно, главное только ничего не трогать руками и не делать резких движений.

Седьмой слой живым янтарным куполом накрывает въезд в подземные помещения больницы. Он совсем маленький, этот купол — метров сорок в диаметре. «Седьмой слой убил меня», — вспоминает Ник и идет туда.

— Децл тормози, блин, — говорит за его спиной Хал.

Он дышит тяжело, точно только что пробежал кросс по пересеченной местности. Ник поворачивается, смотрит на него, на Эн, на Цапко и Юсупова.

— Нам нельзя останавливаться!

— Лезть на рожон эта… тоже нельзя. — Юсупов чешет затылок. — Ты же помнишь, что рассказывал Филатов.

Посмотрев на Цапко, Ник спрашивает:

— Где хранилища с вакциной?

— Там, — неуверенно кивает на переливчатый янтарный купол фельдшер. — На нулевом этаже.

— Другой вход туда есть?

— Должен быть.

— Тогда давайте искать. Обойдем здание по пери…

Договорить Ник не успевает — реальность вокруг искажается, все прямые линии словно бы расслаиваются, распадаются на пласты, как в компьютерной трехмерной модели.

А потом он видит человека, который идет прямо сквозь то, что еще минуту назад было бетоном, кирпичом, стеклом. Идет не спеша, даже устало. Человек одет в грязную военную форму, у него большая круглая голова, лысина, крупный нос и маленькие, прижмуренные глаза. В руке он сжимает вилы. Такие знакомые, филатовские вилы.