Марина Клингенберг - Insomnia, или Поиски Механической Вороны

Я просто видела то, что уже произошло. Вот я сорвалась с ног и бросилась бежать. В испуге я оттолкнула с дороги какого-то парня. Небрежный вид, длинные каштановые волосы, забранные в хвост…

Яллу обернулся, когда я пробежала мимо. Обернулся не так, как оборачивается удивленный либо возмущенный прохожий, нет; на его лице застыло выражение человека, неспособного поверить в увиденное.

Он почувствовал. Или догадался. Ему повезло больше – с его сознанием не играли, и он прекрасно помнил Тирана, Светополя и рассказанные ими истории. Может, поэтому Яллу не особенно испугался, когда, не успев полностью осознать, что мимо него только что пронеслась другая Проволока, он нос к носу столкнулся с Мефистофелем и Авторитетом.

– Пойдем, – сказал ему Мефистофель с ехидной улыбкой. – Тебе надо сесть на поезд.

До моего разума слабыми отголосками доносилась смутно знакомая музыка. Она была едва слышимой, но все же мне показалось, что это из-за нее окружающий мир вдруг рассыпался осколками цветного стекла. На этот раз страха не было, просто изображение перед моими глазами снова сменилось. Получился красивый переход, словно кто-то заранее озаботился должными спецэффектами.

Яллу сидел на полу в удручающе пустой комнате. Одной рукой он рассеянно поигрывал с Палочником (меня аж передернуло и затошнило от такого зрелища – я не понимала, как можно без страха, да еще и с явным удовольствием проводить пальцами по омерзительным гладким лапам), а другой держал перед глазами мятый лист бумаги. Я сразу узнала листок, вырванный из моего блокнота, и только тогда поняла, что Яллу находится в моей квартире, из которой я так внезапно пустилась в бега навстречу неизвестности.

В какой-то момент Яллу вскинул голову и огляделся, будто пытался осознать, где находится. Затем, легонько щелкнув Палочника, поднялся на ноги, подошел к моему столу, открыл один из ящиков и достал оттуда чистый конверт. Положил туда блокнотный лист, запечатал и написал: «Яллу».

– Ты думаешь, это сработает? – раздался у него за спиной вкрадчивый голос.

Яллу не нужно было оборачиваться, чтобы узнать Авторитета.

– У вас своя игра, у нас своя, – коротко ответил он. – Они не станут браться за письмо, адресованное мне. Рано или поздно оно попадет к ней.

– Какое тебе до нее дело?

– Это нечестно. Пусть знает, что происходит.

Этот ответ удовлетворил Авторитета. Он усмехнулся и протянул руку, недвусмысленно предлагая доставить письмо.

– Ты на всех порах движешься к статусу Благодетеля, – заметил он.

– Отвали, – вяло отозвался Яллу.

Я невольно восхитилась. Это же надо, так ответить Авторитету! Причем он явно выказывал не фальшивые эмоции, и мне стало понятно, почему Тиран и Светополь поставили на нем крест. С тем же успехом они могли пытаться влиять на Эндага, только если у того играло упрямство, то с Яллу ситуация была даже сложнее – он был почти полностью равнодушен к происходящему.

Непонятно лишь то, почему Авторитет не отреагировал должным образом на грубость Яллу, а также почему Светополь и Тиран проявили ко мне снисходительность. Ведь я тоже никогда не выражала желания склониться к какой-либо стороне.

Подумав, я нашла ответ – все дело в обмене. Должно быть, когда рядом находилась Проволока, не являющаяся заданием для Представителей, они могли не беспокоиться о ее будущем и проводить с ней время как с человеком, а не как с Проволокой. Ведь мое времяпровождение с Тираном и Светополем было весьма далеко от того, что происходило между мной, Мефистофелем и Авторитетом. Тогда же я уверилась в том, что Представители являются к Проволокам отнюдь не по случайности. В них была схожесть и, наверное, именно поэтому обычно им не составляло особого труда убедить Проволоку принять решение и стать либо Негодяем и Эгоистом, либо Благодетелем. Изначальные направления заложены заранее, ведь и Мефистофель и Авторитет, если подумать, легко зацепили меня своими рассуждениями и постоянно провоцировали на раздумья и терзания, а со Светополем и Тираном такого не было. Даже когда они показывали мне истории, они не находили во мне должного отклика. Это было интересно и волнительно, да, но не заставляло меня мучиться сомнениями и рассуждениями. Вместе с тем, Тиран и Светополь наверняка и в мыслях не имели склонить меня в какую-либо сторону. Они просто знали, что Прошедшийдень занимает мои мысли, и захотели рассказать о нем, а потом Тиран, очевидно, решил, что держать меня в неведении несправедливо (и тут проявилось его сходство с Яллу), и зашел немного дальше, чем следовало.

Мне свойственны мелочная капризность и эгоизм Мефистофеля, глупо это отрицать. И меня иногда посещало желание воспользоваться силами мира сего на благо человечества, к чему призывал Авторитет. Я только не была уверена, что мне хватит для этого сил и способностей.

Яллу же обладал в равной мере мрачностью Тирана и силой характера Светополя, прячущейся за внешней безобидностью. Конечно, они во многом различались, но все-таки, когда много позже мне довелось увидеть, как в глазах обычно отстраненного Яллу мелькнули зловещие тени, ясно говорящие о том, что он из тех, кто способен вершить не только свою судьбу, но и судьбы других, я не могла не вспомнить обманчиво ласковый взгляд Светополя, за которым скрывалась сила, способная разрушить Систему.

Представители никогда не приходят к Проволоке наугад. Голоса приходят только к тем, кому они нужны, и говорят только то, что ты готов услышать.

Воспоминания, рисующие события после моего расставания с Мефистофелем и Авторитетом, всплыли у меня в голове через некоторое время. Смутно я осознавала, что лежу в своей комнате в квартире с остановившимся временем. Я слышала, как переговаривались рядом Тиран и Светополь, как по комнате гуляла тихая музыка, как из-под кровати раздавался знакомый металлический скрежет, но толком очнуться не могла. Меня одолел бред, в котором смешались не то сны, не то обрывки реальных сцен, неведомо как пробравшихся в мой разум. Впрочем, такое случалось уже не впервые. Ведь когда-то мне довелось стать свидетельницей заговора Мефистофеля и Авторитета, только тогда я, конечно, понятия не имела, о чем они говорили.

Мерзавец Мефистофель. Зачем ему понадобилось плести эту глупую игру, почему все так легко с ним согласились? Ответа на этот вопрос не было, и меня одолевало беспросветное отчаяние, не дающее проснуться. Честно говоря, мне и не хотелось просыпаться, потому что пробуждение не сулило ничего хорошего.

Но вечно так продолжаться не могло, и однажды мне пришлось волей-неволей вникнуть в реальность. Это случилось через минуту после того, как до меня сквозь плотную пелену дремы донеслось окончание разговора Тирана и Светополя: