Сергей Дубянский - Пятая жизнь

Юля сделала неуверенный шаг, боясь, что долгожданный мираж исчезнет так же, как исчезал, являясь «человеком-сном». Но нет, он остался на месте; даже улыбка чуть тронула его губы. Во сне он никогда так не улыбался. Юля почувствовала аромат утра, когда они сидели на ступеньках закрытой бензоколонки…

Вот чего ей не хватало! Вот, что она должна была сделать еще тогда!.. Она уверенно двинулась вперед. Сумочка мешала, оттягивая руку, будто пыталась воспрепятствовать неизбежному, и Юля бросила ее на пол, освобождаясь от пут. Стук каблучков гулко отдавался в тишине. Даже официанты замерли, а посетители свешивались с балконов, наблюдая необычное зрелище. Их примеру последовали музыканты, появившиеся, но так и не взявшие в руки инструменты. Сидевшие в нижнем зале вскочили с мест, образовав пеструю толпу… В Юлином сознании мелькнула мысль, что все это когда-то тоже было, и толпа, и люди, висящие на балконах, и остроконечные крыши домов; даже слова на языке крутились такие знакомые… Только какое значение они могли иметь слова, вобравшие в себя столько несоответствий, сколько веков каждый пытался подогнать их под свои ощущения?.. Ведь то, что ими пытались выразить, оказывается, не имеет ни границ, ни условий!..

Юлины руки коснулись загорелого лица; наконец-то пальцы, словно знакомясь, осторожно погладили щеки, губы, и отвечая на призыв, Борис крепко сжал ее, и Юля зарыдала, обхватив его шею, уткнувшись в пахнущую дешевым женским дезодорантом футболку.

Дверь «Старого города» медленно открылась. Алексей, держа в здоровой руке шикарную розу, остановился, с удивлением наблюдая «немую сцену». Он не думал, что все посетители будут знать о радио-свидании и его появление вызовет такой интерес, но потом понял, что совершенно здесь не причем. Он увидел Юлю, обнимавшую незнакомого, незапланированного правилами игры мужчину (все наблюдали именно за ними) и вздохнул — оставалось только признать, что он здесь лишний. От осознания этого становилось немного обидно, но что такое обида, обусловленная не исполнившейся прихотью, в сравнении с тем, что он видел перед собой? Это, наверное, гораздо больше, чем мог предложить он.

Алексей положил цветок на пустой столик и толкнув дверь спиной, тихонько вышел. Скорее всего, никто даже не заметил ни его появления, ни исчезновения. Он спустился с порожек, прикидывая, чем бы занять внезапно освободившийся вечер, но подумал, что не сможет придумать занятие достойного той, стоящей посреди зала, пары. Неужели и его может ожидать когда-нибудь нечто подобное? Как странно устроена жизнь…

Он побрел по улице, безразлично глядя на блестящие витрины и беззаботно смеющихся людей.

Колдун сидел, склонившись над старинной книгой и медленно листал грубые пергаментные страницы. Он часто отрывался, глядя в потемневшее окно, потом вновь опускал глаза к витиеватым буквам, нарисованным чьей-то рукой тысячи лет назад. Казалось, он выкачивал содержание, аккуратно складируя его где-то внутри себя.

Неожиданно колдун закрыл книгу и улыбнувшись в пространство, тихо произнес:

— Во исполнение Великой Гармонии двое должны снова явиться в одно и то же время в одном и том же месте. Снова встретить друг друга и снова полюбить, и так будет с каждым. Только сколько ж для этого должно пройти веков?.. Неужели я смогу когда-нибудь сделать это, исполнив предназначение?.. Но я должен его исполнить, ведь только тогда сам обрету то, что стараюсь открыть другим. Тогда я сброшу это опостылевшее обличье и птицей поднимусь в небеса или уйду рыбой в глубины океана, и мне не потребуется никогда больше возвращаться в оставленный на земле прекрасный мир счастливых людей…